Саше уже случалось ездить по набору. Алик, как и я, был новичком. Не умолкая, Саша рассказывал о предыдущей поездке, однако чувствовалось, что и его не оставляет беспокойство за исход предприятия. Выяснилось, между прочим, что хотя Алик и Саша - друзья со школьной скамьи, но Алик подозревает, что его приятель, исполняющий роль бригадира, едет на более выгодных условиях.
Перебросились в картишки.
- Может, сыграем для интереса по трешке... или по "лурику"? - невинно предложил Алик.- Деньги плевые, а с первого набора расчет фотографиями...
Даже если бы я не видел, как привычно Алик тасует и виртуозно сдает, ответ мой был бы однозначным.
- И говорить не хочу. Едем же зарабатывать, а не обдирать друг друга.
- Ладно-ладно, не надо ссориться но мелочам, давайте лучше выпьем,разрядил обстановку Саша.
Без денег игра шла вяло, и вскоре я завалился на полку. За окном мелькали столбы, растрепанные ветром деревья, серые, заброшенные постройки, блеклые, в пятнах химической потравы, поля,- присыпанная слабым снежком огромная, нищая страна.
Я увидел себя словно со стороны: молодой, приметный, довольно разбитной парень, мечется по свету без греша и без определенных занятий. Почему, отчего? А гигантское пространство бесстрастно расстилается вокруг, и никому, ни единой душе нет дела, что Дмитрий Лемешко уже отсидел за колючей проволокой, что он уже бросился, как белка в колесо, в житейскую1 кутерьму, что нет, по сути, у него ни друзей, ни любимой.
На глаза навернулись слезы, я часто заморгал. Со слезами пришло и облегчение. Мне вспомнилось, как однажды в детстве я упал с велосипеда, подвернул ногу. На мой крик прибежала мама и подхватила меня. Никогда не забыть мне прохлады ее тела, к которому она прижимала мою горящую огнем, вспухшую ступню.
Тут я заснул, и во сне брел среди гигантских лопухов, пока не увидел на тропе стрекозу. Она двигалась прихрамывая, волоча огромные шелестящие крылья, словно балерина в антракте, а ее круглые, будто чашки, фасетчатые глаза были полны ужаса.
- Ты...- начал я, но осекся, заметив, что стрекоза одета в знакомый синий халат.
- Ты кто? - закричал я.
- Дима,- печально сказала стрекоза,- и ты меня не узнал... Меня теперь никто не узнает. И нога болит, вот посмотри...
Она откинула полу халата, и я увидел вспухшую, чугунно-синюю ногу.
- Мама, мамочка - это же гангрена! Нужно срочно операцию! - закричал я, давясь и глотая слезы.
- Что ты, Дима, я же потом тебя не найду. Как же без ноги?..
