Однако около половины вражеских войск, воспользовавшись слабостью нашего заслона в межозерье, все-таки прорвалось на дорогу, ведущую в Каунату. Мы стремились не допустить их туда, не дать им возможности закрепиться на подступах к Резекне.
Наши части перешли к преследованию фашистов. Несколько раз головные подразделения натыкались на прикрытия, выставленные немцами на промежуточных рубежах, но быстро сбивали их. Силы врага таяли. К вечеру дивизия уже вела бои на окраинах Каунаты.
Здесь противник сделал последнюю отчаянную попытку остановить нас. Всю ночь не смолкал гул орудий, треск пулеметных очередей. Но к рассвету воцарилась тишина. Весь населенный пункт был в наших руках. Уцелевшие подразделения гитлеровцев поспешно откатывались на запад.
Утром 23 июля мы с Иваном Константиновичем Коротенко прошли по дороге, ведущей в городок. Страшное зрелище открылось перед нами. Груды трупов вражеских солдат лежали в кюветах и на обочинах. Эта картина вступала в резкий диссонанс с ярким, солнечным утром. И трудно было отрешиться от двойственного чувства. С одной стороны - пьянящая радость победы, гордое сознание успеха в решении боевой задачи. С другой - отвращение к той неизбежной жестокости, которую несет в себе война.
Говорят, что на войне черствеют человеческие сердца. Это верно лишь отчасти. Конечно, привычка делает свое дело, и то, что вначале потрясает, потом воспринимается проще, спокойнее. Но никогда человек с нормальной психикой не останется равнодушным при виде сотен лишенных жизни людей, пусть даже одетых в неприятельские мундиры.
Однако какое бы тягостное впечатление ни производило еще не остывшее поле боя - с кровью, с изуродованными телами, это ни в малейшей мере не могло отразиться на стойком чувстве ненависти к фашистам, на всепоглощающем стремлении бить их. Они начали войну. И если не уничтожить этих извергов, они с садистской жестокостью покроют всю нашу землю пеплом и трупами, а в тех, кого оставят живыми, убьют душу, человеческое достоинство. Под угрозой все - наш советский образ жизни, наша национальная культура, наше право чувствовать себя русскими, украинцами, татарами, латышами... С тупой улыбкой собственного превосходства давит враг непреходящие человеческие ценности. И наш священный долг - вымести оккупантов с родной земли, а тех, кто не хочет примириться с этим, - истребить, как истребляют опасных, взбесившихся животных...
Так размышлял я, идя с Коротенко по дороге в Каунату.
