Я легкомысленно решил, что король обратится ко мне. Приветствовав его подобающим образом, я воззрился на него в ожидании, когда он заговорит. Некий господин, чьего имени я не знал, поставив ногу на помост и поклонившись королю, спросил меня:
– Вы и есть Жак Кёр?
– Да, монсеньор.
– Король вызвал вас, чтобы вы сопровождали его в Париж. Завтра мы тронемся в путь.
Я почтительно поклонился в знак того, что повинуюсь желаниям короля. На лицах окружающих застыло надменное выражение. Назвавшись, я тем самым открыл свой статус буржуа и торговца, и знатные особы отплатили мне соответствующим моему званию презрением.
– Король желает, чтобы сразу же по прибытии в Париж вы занялись чеканкой монеты.
Я не преминул бросить взгляд на короля. Он ответил заговорщическим взглядом, но тотчас принял прежний отсутствующий и хмурый вид. Этот миг был столь кратким, что вряд ли кто, кроме меня, это заметил.
Мой собеседник повернулся к стоявшим рядом придворным и заговорил с ними. Мое время истекло. Поклонившись королю, я в сопровождении охраны направился к выходу.
* * *
Покинув дворец, я сразу навел справки, как отправить деловые письма в Монпелье и Лион, где должен был находиться Жан. Нужно было как можно скорее оценить, какие последствия возымеет мое новое назначение. Я также просил своих компаньонов прислать деньги, чтобы я мог обустроиться в соответствии с новым положением. С собой у меня было достаточно средств, чтобы купить коня и нанять двух слуг. Я вернулся в дом, где мы ночевали, чтобы начать действовать, и мой неожиданный приход вспугнул стайку хорошеньких женщин. Меня взволновал их запах.
До сих пор я лишь грезил в тишине о великих переменах; ныне пробил час перевоплощения. Воображаемые предприятия и призрачные надежды остались в прошлом, отныне мне предстояло воплотить все это в жизнь. Тот незнакомый человек, коим мне предстояло стать, пробудил во мне разные чувства: и знакомые, и те, которых я еще не переживал. Привычным было почти ледяное спокойствие, позволявшее мне видеть окружающее и себя самого с высоты ястреба, парящего над землей. К новым ощущениям относилась та чувственная потребность, которая доселе не проявлялась с такой остротой. Плотские отношения с Масэ были окрашены нежностью. Мы сближались друг с другом лишь в темноте, не выказывая иных желаний, чем те, которые целомудренно выражали наши тела. В сутолоке, перемешавшей дурно пахнущих людей и боевых коней, в суматохе двора, который готовился к возвращению в столицу, я ощутил острое плотское желание – среди бела дня, под открытым небом, словно тело мое прониклось всей той тревогой, от которой освободился дух. Быть может, неистовая сила моего нового состояния требовала равного по силе умиротворения, дать которое мне могла только женщина. Меж тем положение дел, породившее это бесконечно страстное желание, совершенно исключало возможность немедленного удовлетворения. Я распрощался с нашим хозяином и тронулся в путь вместе с многолюдным кортежем придворных.
