— А скажи-ка, сын мой, неужто вы нас ожидали, раз встречаете таким роскошным ужином?
— Так почта же была, — откликнулся дозорный, наполняя себе полный кубок вина.
— Почта? — удивился Кристоф.
Остальные тоже посмотрели с интересом, и Афоня, чувствуя такое внимание, откинулся на лавке и, огладив длинные вислые усы, подтвердил:
— Ну да, почта — голубиная! Еще третьего дня получили послание от господина герцога! Ждали молодого графа с офицерами, а тут такая беда.
— И как такое приключилось? — Вмешался второй седоусый дозорный. — Что самую страшную банду в нашей округе смог победить отряд из пяти человек? Уж сколько на них жизней человеческих и слез людских, никто с ними справиться не мог. Видно повезло князю?
— Конечно, удача это такую банду врасплох застать. Но и одной удачей тут не обойдешься. Воины у него славные, настоящие витязи, куда там бандитам супротив них, — проговорил Яков — мастер-оружейник, отодвигая от себя опустевшее блюдо и беря в руки кубок. — Выпьем за его здоровье, друзья.
Все оживились, поднимая кубки, и восклицая здравицы князю и его славной дружине. Только мальчишка Борислав, чувствуя на себе строгий взгляд отца, пил травяной отвар, который поставила перед ним одна из женщин.
Он сидел рядом с отцом невероятно довольный. Его не отослали спать, потребовав, правда, сидеть тихо, помалкивать и пить только воду. Сначала он даже не слишком присматривался к окружающим, отдавая должное вкусному угощению. Но, набив пустой желудок так, что пришлось пояс распустить, стал невольно прислушиваться к беседам за столом, блестя глазами и стараясь ничего не упустить.
Отец Филарет, сидящий рядом с ним, ел совсем мало, а вино пригубил и оставил кубок.
— Хитрая это банда была, — проговорил он, — засады строили такие, что и глазом моргнуть не успеешь, как наскочат и повяжут.
— Точно, точно! — Подхватил Яков. — И мы с сыном ничего понять не успели. Вот только повстречались с Андреем, версты две всего прошли по дороге, поговорить толком не успели, а они уже перед нами, размахивают пистолями и саблями. Андрейка еще сопротивляться пытался, так ему ногу и повредили, ироды. Я-то не мог — Славко моего сразу схватили и пригрозили убить, если сопротивляться вздумаем. Только малец мой боевой, кусаться принялся, — он погладил вихрастую голову сына, сидящего рядом и зардевшегося от отцовской похвалы, — ну его быстро скрутили, потом отдельно от нас заперли — а сказали — убили. Я уж не думал о спасении, зачем и жить, если без него. А тут князь…
