Мужчина смотрел в окно электрички, но почувствовав, что на него пялятся, повернулся и посмотрел прямо на Веру — холодным, источавшим угрозу взглядом. Она поспешила отвести глаза, но успела заметить, как губы незнакомца скривились в нехорошей усмешке. Уставившись на собственные колени, Вера ощутила дыхание холода, словно откуда-то подул отнюдь не летний, ледяной, ветер, а потом всё вокруг померкло, медленно, как свет в кинотеатре за секунды до начала фильма.
— Хватит ныть, там есть игрушки, а еду я тебе принесу! — раздался над ухом грубый, с хрипотцой, голос.
— Пожалуйста… я не хочу туда, я хочу к маме!.. — маленькая девочка замолчала, часто и мелко дыша, в животе плавали снежные змейки, горячая и большая дядькина лапища больно стискивала локоть.
Малышка почти не двигала ногами, но это совсем не замедляло спуск. Она увидела свои гольфы: один совсем сполз, на другом было огромное грязное пятно, потом взгляд переместился на сандалии — они шаркали по лестнице, то подошвой, то мыском и даже верхней частью, когда девочку тащили вниз, вообще не замечая сопротивления.
Внизу оказалось зябко, серо и мрачно: под потолком висела одна слабая лампочка, о которую ударялась бабочка. Красно-бело-коричневый лоскуток снова и снова налетал на стекло, и надо было поймать его и выпустить, как это всегда делала мама, но большой хмурый дядька даже не замедлил шаг. Он рванул девочку дальше по коридору, пока не втолкнул в комнату с кроватью, на которой лежали коричневый игрушечный медведь, кукла с длинными белыми волосами и синий резиновый слон.
Дядька с силой усадил малышку на кровать, сам опустился на корточки, сжал ей плечи и уставился в лицо. Руки его были жутко горячими, а глаза, наоборот, казались льдышками. Губы-нитки — как глубокий разрез на теле — открылись, и оттуда противно пахнуло чем-то солёным, а ещё мокрым хлебом и особенно сильно бутылками с остатками пива, какие порой забывал на полу отец.
— Будешь хорошо себя вести, и… — сказал бутылочник, но тут у него в кармане зажужжал виброзвонок.
Дядька поднял перед её носом указательный палец: «Цыц!», а другой рукой достал мобильник и поднёс к уху, но тут же отнял и посмотрел на экран.
— Чёртов подвал! — бутылочник встал, подняв телефон повыше. Нахмурившись, поводил им из стороны в сторону, потом грязно выругался и, бросив: «Сиди тут! Тихо!», вышел.
Щёлкнул замок, она вскочила и, приложив ухо к двери, услышала, как снова зажужжал вызов.
