привлеку к уголовной ответственности. Практически все молча-
ли."
W: "Пришло время святой мессы. В тысячах грудей заперло дух.
Было тихо. Слышно было каждое слово священника. На каждом
лице тысячи воинов рисовалась покорность по отношению к Гос-
поду, презрение к смерти и храбрость к врагу. О, если кто
желает встретиться с истинной набожностью, если кто хочет
увидать, как вера возвышает человека, освещает его, пускай
поспешит на наши биваки, пускай поприсутствует он на поле-
вой службе, пусть увидит тот тысячи молодых людей, молитвен-
ный взгляд которых устремлен в Христов крест; пусть увидит
он в каждом глазу блестящую серебром слезинку надежды, по-
корности и взволнованности - и ручаюсь, что поверит любой,
пусть даже пред приездом к нам, в войсковый лагерь был он
вольтерьянцем-философом, что единственным утешением и надеж-
дой для нас, смертных, является Господь Бог и вера."
М: "Я безотлагательно занялся рассмотрением приговоров важ-
нейших преступников; подтвердил их и приказал немедленно ис-
полнить (...) в самый полдень, объявляя приговор под бара-
банную дробь. Начал со священников, как с главных деятелей
бунта; в течение недели два ксендза были расстреляны. поля-
ки не верили, что я решусь на это, увидав же, что все проис-
ходит не на словах, а на деле, их охватил ужас. Плача и кри-
ков было много (...) Оставался только один главный деятель,
ксендз Мацкевич, человек необычайно ловкий, деятельный, ум-
ный и фанатичный; он располагал неограниченным влиянием на
народ (...) Его перехватил отряд наших войск (...), и по
приговору суда его повесили.
W: "Передай самому Господу Богу, что тысячи умирают подоб-
ной смертью, и что все мы желаем либо погибнуть, либо быть
свободными! И пусть Он поможет нам в этом!"
М: "В это же приблизительно время получил я первое проявле-
ние симпатии к моим действиям (...) от митрополита Филарета,
который прислал мне икону св. Михаила (Архистратига) вместе
с письмом, выражающим всю важность возложенных на меня обя-
занностей:
" (...) Само уже назначение Ваше является поражением неп-
