Мой дикий сад обставлен восточными аксессуарами и полон таинственными личностями, защищающими то, что давным-давно Бог оставил своей опекой. Вижу их в снах, как выплывают они из глубин запретных территорий и с высот бездомности своей плюют на домашние добродетели, к которым все мы приписаны. У них имеются свои личные небеса и опасные тропы под ними, и в конце каждой из них ждет прекрасная, предательская смерть. Мир стареет вокруг них, поля возрождаются хлебами, дюны бродят из края в край пустыни, женщины толстеют и рожают потомство, птицы теряют перья в лучах жаркого солнца, а они все такие же молодые и все так же прищуривают глаза на раздорожьях, высматривая в океанах диких трав цели, принадлежащие только им, и они никогда не отдадутся случайным любовницам, ступающим по стриженым газонам.
Один из них Ласкарис. Другой - Зриньи. Еще один - Бутен, о котором я уже рассказывал в "Ампирном пасьянсе". В 1815 году люди Горного Старца (асассины) убили его в ливанских горах Ансариех. О трех других покерных жизнеописаниях я расскажу сейчас - познакомлю Вас с поляком Вацлавом Жевуским, испанцем Бадией Кастильо и Леблихом и русским с польскими корнями, Александром Булатовичем. Легче всего мне было проследить тропы Жевуского, поскольку главные источники и литература существует на польском языке. Несколько хуже с двумя остальными, но здесь мне помогли приятели. Когда я учился в Риме, то жил в маленькой гостиничке на виа дель Боскетто, а в комнатах рядом проживали грек Плутархос Теохаридис, мексиканец Хорхе Зепеда и кореец Буйонг-Мо Ким, которого мы прозвали "Мама-Ким", потому что время от времени он готовил для нас курицу в рисе по-корейски, которую мы запивали белым вином. Мы учились на одном и том же факультете университета и подружились. днем мы спали и ходили на лекции, ночи проводили с вином и гитарой. Каждый пел на своем языке, из того, что пел я, им больше всего нравилось "Сегодня к тебе я прийти не смогу", мне же, из того, что пели они, баллада, напеваемая Плутархосом, на слова греческого поэта, простого моряка, о сиренах-горгонах, что днем исполняют свою службу на носах кораблей как деревянные скульптуры-чучела, а ночью прыгают в море и танцуют с дьявольскими моряками упоительный танец свободы...
Но я, похоже, слишком далеко отошел от темы. Так вот, для знакомства с Булатовичем интересны греческие источники, касающиеся бунта, который тот разжег в "республике монахов" на греческой горе Афон. Их мне перевел (не говоря уже о том, что перед тем помог мне их обнаружить) Плутарх. Все остальное дополнили путешествия в Грецию и СССР. Испанские же источники, касающиеся Бадии, перевел для меня Хорхе. Пусть Бадия и станет тем десперадо, с которого начнем.
