— Слушай, а ты не думаешь, что за такие слова я могу треснуть тебя по шее?
— Можешь. Это ведь безопасно. Я сдачи дать не сумею.
Рудик отступил на шаг и взглянул на неожиданного спорщика с интересом.
— Слушай, а почему ты, между прочим, говоришь мне «ты»?
— А как надо? «Вы»? — язвительно спросил Мальчик.
— А почему бы и нет? Я, кажется, старше тебя.
— Мартыныч тебя тоже старше, а ты с ним как разговариваешь?
— Ну, вот что. Выметайся на берег и больше не суйся на судно.
Мальчик встал. Не обернувшись даже, он легко прыгнул вверх, на две ступеньки трапа, и взбежал на спардек.
Оттуда, с высоты двух метров, он совсем уже безбоязненно ответил:
— Зря распоряжаешься. Я не к тебе прихожу, а к Мартынычу.
— Больше не будешь приходить, — сказал Рудик, измеряя взглядом высоту трапа.
— Буду! — весело и отчаянно сказал Мальчик.
— Не будешь, — сказал Рудик. — Все равно завтра это корыто в док уволокут.
— Завтра? — спросил Мальчик растерянно. — Уже?
Он знал, что это будет, но не верил, что так скоро. Значит, опустеет причал. Уедет Мартыныч.
Останутся они вдвоем с Чипом. И будет им не очень-то весело. И все же не это главное. Главное — сама баркентина.
— Значит, сделают из нее ресторан? — тихо спросил Мальчик.
— Само собой. Подлатают, покрасят, поставят у Большого моста. Вывеску повесят. Добро пожаловать, дорогие посетители. Заходите на кружечку пива.
Мальчик прищурился.
— А ты и рад.
— А что мне плакать? Всю жизнь я, что ли, должен караулить эту посудину? — Рудик смотрел уже не сердито, а с усмешкой.
А в Мальчике закипала злая досада.
— Я не про то, — сказал он. — Караулить, конечно, плохо. Но ты… Она же как живая, а ты радуешься, что ее убьют.
— Ах, какие нежности! Живая! Убьют? По-твоему, лучше, если ее пустят на дрова?
— Лучше! — с отчаянной убежденностью сказал Мальчик. — В сто миллионов раз лучше! Ты просто не понимаешь! Ты не понимаешь ни-че-го!
— Умник! — опять разозлился Рудик. — Философ…
Вообще-то в слове «философ» не было ничего обидного, но каким голосом он это сказал! Будто о букашке какой-нибудь. И, словно гребнем волны, Мальчика хлестнула короткая злоба.
— А ты… — со звоном сказал он. — Ты трус!
Рудик откачнулся, словно для того, чтобы взять разбег по трапу. Но не сделал ни шагу.
— Интересно… почему я трус?
— Потому что ты ее боишься. — Мальчик повел рукой над баркентиной. — Я теперь знаю: ты ее ненавидишь, потому что боишься. Ты знаешь, что не справился бы с ней. Ты никогда не смог бы командовать ею в море! Там паруса и ветер! А ты… Ты же не отличишь бом-кливер от апселя! Какой ты капитан!..
