Он со злостью смахнул со стола бутылки. Послышался звон разбитого стекла.
— Я жив! Я всем докажу, на что способен!
Мейсон вбежал в ванную и до отказа открутил краны. Вода с шумом и грохотом хлынула на его тело. А он стоял в брюках, запрокинув голову, и улыбался. Он улыбался только одному ему известным мыслям, а губы шептали: только ради тебя, Мэри, я докажу всем, что жив.
После душа он тщательно побрился и причесался. Лишь только после этого он принялся за наведение порядка в своем доме.
— Боже, неужели это все я выпил? — приговаривал Мейсон, запихивая пустые и разбитые бутылки в огромные мешки для мусора.
Когда за окнами забрезжил рассвет, дом Мейсона Кепвелла уже сиял чистотой. Еще несколько штрихов — и последние следы запустения исчезли. Мейсон подошел к большим напольным часам и вставил ключ. Пружина сухо захрустела, и мужчина качнул маятник.
— Вот так будет лучше, — сказал Мейсон, закрывая футляр часов.
Мужчина отошел на середину гостиной и осмотрелся.
— Что‑то, все‑таки, не в порядке, — проговорил он и тут же понял: не хватало портрета Мэри.
Мейсон, забеспокоившись, принялся рыться в письменном столе. Наконец, он нашел то, что искал: с цветного фотоснимка на него смотрела улыбающаяся Мэри. Он поднес портрет к губам и нежно поцеловал.
— Ты будешь всегда со мной, Мэри, — бормотал Мейсон, ставя портрет на каминную полку.
Он вновь принял душ и раздевшись, улегся на чистые простыни. Мейсон мгновенно уснул и странное дело, сон его был легким и радостным. Он видел себя и Мэри, слышал ее счастливый смех, слышал ее голос.
— Мейсон, я тебя люблю, я хочу, чтобы ты был счастлив. Я не хочу быть причиной твоих несчастий.
— Что ты, дорогая, — пытался возразить ей мужчина, — ты единственное, что у меня есть в жизни.
— Единственное, что у тебя было, — поправила его Мэри.
Потом они с Мэри внезапно очутились на берегу океана. Они скакали на лошадях вдоль самой кромки прибоя, и пена иногда касалась копыт лошадей. Брызги летели им на лица, и они вновь были счастливы, они вновь были вместе.
— Догоняй! — кричала Мэри, сжимая ногами бока белого жеребца.
И Мейсон, как ни старался, не мог настигнуть свою возлюбленную. Та медленно отдалялась от него.
— Подожди! Подожди! — кричал Мейсон, — я должен тебя догнать.
— Догоняй! — слышалось издалека.
— Я должен тебе сказать, что люблю тебя, Мэри! Но та, не оборачиваясь, скакала вперед.
— Я люблю только тебя одну и ты смысл моей жизни! — задыхаясь от встречного ветра кричал Мейсон.
