Когда лед на Ловати окреп, Труан оставил в новом городке человек двадцать с Ивором, собрал сколько можно было лошадей и уехал в Кривичи, туда, где Ловить, близ болотистых истоков своих становится мелка и уже не поднимает варяжской лодки. Там, среди небольшого славянского рода Кривичей, заложил он еще городок и отправился дальше, к Днепру.
Прошел праздник Коляды: шкурки в дань собрали и отдали. Весенний праздник Красной Горки отошел нерадостно: варягов не встречали уже как проезжих купцов с цареградскими товарами, а как врагов, скрывались от них и только насильно отдавали хлеб и прочие товары. Отошел и Купальный праздник, и во время летних работ Ловать, и Назья, и Пороги начали мягче прежнего смотреть на чужеземцев. Многие ворчливые старики находили даже, что оно и не совсем худо, оттого что молодежь нынче вовсе от рук отбилась, все норовит ссориться, а при варягах нет, не смеет. А дань, говорили они, это пустяки: пару шкурок отдал и знать ничего не знаю, по крайности не боюсь, что придут какие-нибудь озорники соседи, да ни с того ни с сего выжгут дом. Другие не соглашались с этим. Пары шкурок не жалко, — говорили они, — в наши поставушки попадается зверя столько, что иной раз девать некуда, а главное дело, что они занозой у нас засели и надобно нам эту занозу вон выдернуть. У меня с соседом ссора, и никому до этого нет дела, я сам эту ссору покончу как знаю: захочу — помирюсь, не захочу — подерусь. Наше это дело и чужому человеку не след мешаться…
Наступила опять зима. Самые деятельные люди ждали ее с нетерпением, посылали от себя гонцов к Гостомыслу, спросить: когда же? Но он все наказывал обождать, не спешить, чтобы всем ударить в один день.
И наконец этот день был назначен: положено снести погосты в тот самый день, когда на реках тронется лед. Так и сделали. В Новегороде, только что лед тронулся, против сборной избы стояли рядом сорок человек варягов, связанные по рукам и ногам. Они ждали, что сейчас же им одному за другим начнут снимать головы, потому что и сами так распорядились бы с своими пленниками. Правда, что они нередко продавали пленников в неволю, но только таких, которые были добры и послушны; а варяга никто не купит. Они ждали смерти без страха; они бранили своих победителей, смеялись над ними и всячески старались оскорбить, чтобы поскорее покончить дело. Вооруженная стража в три ряда окружала их плотною стеною, ожидая появления старшины. Наконец князь Гостомысл вышел. Он снял шапку и низко им поклонился.
