Я скатился с него на пол. Ноги у меня дрожали так, словно я на спор пробежал стометровку.
Гнусик лежал без движения. Глаза у него были стеклянными, будто игрушечными. Я испугался, что мы его нечаянно придушили. Но он вдруг моргнул и жалобно пропел:
– Ма-а-ма. Ма-а-мочка.
В комнату вбежала медсестра. А за ней Ржавый с бутылкой воды.
– Давайте его на кровать, – велела медсестра. – Воду пока не надо.
Мы втроем кое-как подняли Гнусика с пола и перетащили на кровать.
– Ма-а-моч-ка, – твердил он, пока медсестра смазывала ему под носом какой-то гадостью. Запах от нее был – не передать какой. От гадости, не от медсестры. Эта как раз хорошо пахла. Какими-то цветами. Она вообще оказалась милой. Быстро сделала Гнусику укол и потом еще по голове его погладила.
– Пусть отдыхает, – сказала медсестра. – Если проснется, дайте ему попить. Пусть пьет как можно больше!
Она собрала свои прибамбасы в чемоданчик и пошла к дверям. Потом уже в самом конце обернулась и сказала:
– Вы молодцы. Настоящие товарищи.
Но не улыбнулась. А жаль. С улыбкой было бы лучше.
– Что-то тут душно, – сказал Ржавый, когда она ушла. – Давайте на улице посидим. Там беседка есть.
– Вы идите, а я с ним побуду, – сказал Яшка и сел на пол, рядом с кроватью Гнусика. Вид у него был просто фантастически невозмутимым. Как будто его током шарахнуло.
– Он теперь до утра проспит, – пожал плечами Ржавый. – Чего сидеть-то?
– Да так, на всякий случай. – Яшка зевнул. – Идите-идите. Если что, позову.
Ржавый с нахмуренным видом пошел к дверям. Я только сейчас заметил, что вся одежда на нем – шиворот-навыворот. И штаны, и кофта.
– Ну ты идешь? – Он резко обернулся. – Или спать?
– Иду, – сказал я, махнул Яшке и вышел следом за Ржавым из комнаты.
* * *
Духота стояла невыносимая. Вроде и ночь, а жарко было, как в тропиках. Мы сидели в беседке прямо возле корпуса и молчали. Ржавый изредка шевелился, а я вообще сидел без движения, как парализованный.
– У него так всегда на новом месте, – сказал вдруг Ржавый.
– Что? У кого? – Я вздрогнул от неожиданности.
– У Гнусика, – терпеливо пояснил рыжий. – Ты что, совсем тормоз?
– Я… э-э-э… нет. – У меня во рту была какая-то каша.
– Понятно, – сказал Ржавый и снова замолчал.
Я понял, что теперь моя очередь говорить, и сразу ступил на опасную территорию:
– А что с его мамой? Она умерла?
Ржавый закинул руки и с силой потянул себя за волосы. Так, словно хотел вырвать их с корнем. И сказал:
– Да жива она, что с ней сделается?!
