Я свой сразу в сторону отставил, а вот блинчики съел. Вкуснющие! Сами тоненькие, а начинка прямо вываливается.
Мне такие Фёкла пекла. И всегда по воскресеньям. Это был наш с ней блинный день. Вечером в субботу я специально ложился спать пораньше, чтобы блинный день наступил поскорее. И, засыпая, уже представлял его запах – теплый, масляный. Во сне я заворачивался в одеяло, как в блин, и дышал носом, гоняя туда-сюда сладкие сны. А проснувшись, тут же бежал на кухню – узнать, пришел ли он. И он, конечно, был там, вместе с Фёклой и горкой желтых кружков на тарелке. Он ни разу меня не подвел. Может, поэтому я рос таким счастливым?
Может, поэтому я теперь такой несчастный? Из-за того, что вырос? Или потому, что cегодня среда? А значит, блинный день – ненастоящий. Они теперь все были ненастоящими, эти дни, в которых я жил без Фёклы.
– Ты чего не ешь? – спросил Яшка, таращась на мой салат. – На диете?
– Ага, – сказал я. – Хочешь, доедай.
Он схватил тарелку и чуть ли не съел ее вместе с салатом. Редкий человек этот Яшка. Даже лук ест, не говоря уже о других ингредиентах. «Мало ли что там у монстра с фантазией?»
– Ешь лук, говорят тебе! – велела Фёкла и постучала мне по голове. Только изнутри. – Ты и так доходяга. А без витаминов от тебя вообще ничего не останется.
– Замолчи. – Я отмахнулся от нее и стал смотреть на Майку.
«Елисеева. Ничего так, ей идет».
Мы с Ирмой ее в двенадцатую заселили вместе с двумя дылдами. Одна в сарафане, а вторая тощая и с хвостом. Вроде смирные. Мне, конечно, с ними чай не пить. Главное, чтобы они Майку не обижали.
Фёкла продолжала ковырять мне голову:
– А яйцо почему не съел? Там же белок. Для мозгов полезно.
«Это когда они есть!» – Я так разозлился, что даже зажмурился. Ну, чтобы она вела себя потише.
– Нет, алё? – Ржавый бросил в меня скомканную салфетку. – Ты что, совсем припадочный? Чего глаза закатываешь?
– Соринка попала, – сказал я и моргнул со злостью. – А тебе что?
– Ну мало ли. – Он пожал плечами. – Может, ты болеешь.
Странный какой-то. Я всё ждал, когда он отомстит мне за свой зуб. Но Ржавый будто и забыл о нем. Даже кровать мне уступил.
Я же в комнату последний пришел. Пока мы там с Ирмой всех расселили! Смотрю, а у окна кровать стоит пустая. И Ржавый такой:
– Я тебе эту занял.
У меня даже челюсть отвисла. Я ведь правда у окна хотел.
А он сразу:
– Ну ты же любишь выть на луну.
И как заржет. Вот гад!
Он бесил меня до чертиков. Особенно когда прикидывался добреньким.
