— Поклянись, — потребовала Аня, чувствуя, как по-детски это прозвучало. Будто семнадцатилетнему парню трудно обмануть малолетку.
— Клянусь.
— Мамой клянись.
— Мамой. Здоровьем. Чем угодно.
— Приснилось тебе, Матюш.
— Да?
Матвей медленно повернулся, демонстрируя затылок. Там не хватало пучка волос. Светло-серая прогалина в золотистом руне кудрей. Будто кто-то выдрал клок… или выстриг портняжными ножницами.
Чик-чик.
— Катя сказала, она волосы стрижет.
Где-то далеко засвистело. Свист нарастал, но Аня пялилась на лысый скальп, окаймленный кудрями. Очнулась, когда чайник уже сигналил вовсю.
— Подожди. — Она посеменила прочь из комнаты, а Матвей так и остался сидеть вполоборота, показывая затылок опустевшему креслу.
Трюмо прожигало основание шеи ощущением чужого присутствия. Будто за спиной находился дверной проем и в нем кто-то стоял. Матвей считал удары сердца. Слушал квартиру: как ветер скрипит карнизом, как чайник свистит, а потом затихает, как Аня гремит посудой и спрашивает, будет ли он чай.
Сквозняк обдувал затылок, словно ледяные губы касались того места, где прошлись хищные ножницы. Целовали, заигрывали.
Пусть бы это был розыгрыш. Чижик сговорился с Катькой. И как-то… каким-то образом…
Зеркало отражает свет. Физика, мать его. Оно плоское — в нем никто не живет. Нонсенс. Никто не стоит. Никто не шепчет.
Матвей повернулся, хрустнув позвоночником. Посмотрел на трюмо.
— Оглох? — крикнула Аня, снимая чайник с плиты. Струйка кипятка ударила о дно чашки, повалил пар. Начищенный выпуклый бок из нержавеющей стали отражал кухню и часть коридора. Фигура появилась в дверях. — Ой, ты здесь, — встрепенулась Аня. — Говорю, чаю со мной выпьешь?
Ответа не последовало. Кипяток темнел в чашке, а в чайнике темнел деформированный силуэт. Вороньи массы мигрировали мимо окна. Стремительно вечерело, и квартира наполнялась тенями.
Аня оглянулась, но не увидела Матвея в дверях.
«Точно, розыгрыш. Даже прическу свою великолепную испортил, не пожалел. Все, чтобы меня убедить. Чтобы Чижик новое видео на „Ютуб“ залил».
Она вышла из кухни, грея ладони чашкой. Прикидывала, стоит ли дружить с ребятами, которые выдумывают такие вещи. Было грустно и обидно. И немного страшно. Потому что в глубине души она поверила каждому слову гостя. Потому что ее развели неделю назад, но, кроме спрятавшегося в шкафу Матвея, было еще что-то. За мебелью. На антресолях. В черном устье зеркала. Особенно там — между дубовых колонн.
