На пятак я купил бананов и медовый пряник «боса», последний кусочек которого еще смаковал, подходя к дому.
Мать выбранила меня за длительное отсутствие, перебрала покупки и спросила:
— Маркос, а где вермишель?
— Ка-ка-кая… вер-ми-шель? — спросил я, заикаясь, и похолодел от тревожного подозрения.
— Я же велела тебе купить вермишели на десять сентаво! — сказала мать и, заметив крошки от пряника у меня на губах, с отчаянием добавила: — Неужели ты способен проесть на пряники деньги, которые я тебе дала на вермишель?
— Десять сентаво… я потерял их! — проговорил я наконец, рыдая, и подавился последним кусочком проклятого пряника.
«Чудо» святого Антония обошлось мне дорого, и я крепко запомнил случай с десятью сентаво. Раньше я, бывало, частенько оставался в долгу у святых: попав в беду, я всякий раз обещал им горы «отче наш» и «богородицы». А так как мои проказы навлекали на меня немало невзгод, то к вечеру за мною числились сотни и тысячи обетов. Превозмогая дремоту и лень, я начинал бормотать молитву за молитвой, ведя счет на пальцах. Иногда я пускался на уловки при счете; порой, когда меня одолевал сон, я наспех читал лишь первые строчки молитвы — ведь святой сам знает остальные и нет необходимости твердить все от начала до конца. Но, несмотря на эти ухищрения, мне зачастую приходилось переносить значительный остаток молитв на следующую ночь. Обеты святым превратились для меня в настоящую пытку, и я возненавидел вечерние часы перед сном.
Наказание, полученное мною по милости святого Антония, освободило меня от ежевечернего тяжкого бремени. С тех пор я перестал влезать в долги и перед сном довольствовался тем, что читал до одному разу «отче наш» и «богородицу». Вместе с тем это наказание окончательно убедило меня, что надо искать другие, более надежные способы добывания денег.
Из дому стали загадочно исчезать все монетки, что мать по рассеянности забывала на столе. Но так как в доме не было другого мальчика на подозрении, то каждая пропажа стоила мне изрядной взбучки, и вскоре я решил изменить тактику.
Не лучше ли утаивать сентаво из денег, полученных на покупки? Если фунт риса стоил тридцать сентаво, я покупал только на одну песету — и таким образом «зарабатывал» пятак. Если требовалось принести угля на четвертак, я покупал лишь на пятнадцать сентаво, а полведра наполнял, таская по кусочку угля из каждой лавки предместья. Конечно, выполняя такого рода домашние поручения, я пропадал на полдня, крайне огорчая этим мать.
