— Сань, ты чего как зачумленный. Все время где-то пропадаешь, замотанный весь, с дикими глазами, словно ошпаренный носишься.
Леха прав на все сто процентов — оторвался я от коллектива окончательно и бесповоротно. Закончилась моя веселая и беззаботная служба не начавшись, и народ это чувствует.
— Прости, брат. Не могу всего сказать. Это такие проблемы, которыми не стоит делиться с друзьями.
— Прокурор мучает? — с сочувствием попытался раскрутить тему мой лучший друг.
— Если бы только это, — отмахнулся я, не желая грузить товарища.
— Значит, правда? Уазик сгорел не случайно. Бают, что гранату в тебя кинули.
Вот же колхоз-большая деревня! Как ни стращал особист насчет неразглашения, уже все разболтали. Но развить тему не успели, появился посыльный — явно по мою душу. Снова вызвали, на этот раз для разнообразия — в штаб тыла.
Обидно осознавать, что дальше я отдаляюсь от своих друзей-сослуживцев. Сказывается разность прожитых лет, да и менталитет за тридцать лет жизни при капитализме поменялся кардинально. Это только поначалу кажется, что мы в душе — все те же романтики, с горящим комсомольским задором в глазах. Нет, время нас сильно меняет и даже иногда корежит. Постепенно, но неумолимо.
Если поначалу восхищала наивность, некая абсолютная бесхитростность моих друзей, то через три месяца службы эта святая вера в неизбежное светлое будущее стала вызывать тоску и отчаянье. Ладно бы восемнадцатилетние пацаны, но даже взрослы мужики с офицерскими погонами на плечах — все они страшно далеки от реальных проблем в стране. В них живет неистребимая уверенность, что государство — это заботливый родитель, который сам позаботится о решении всех проблем.
Удивительно, но такое романтичное восприятие советской действительности встречается даже у прожженных хапуг и несунов. Как это сочетается — уму непостижимо.
— Заходи, присаживайся. Разговор будет долгим.
Товарищ Громов выглядел словно вампир, объевшийся котлет с чесноком. Вид имел неважнецкий: глаза красные, лицо осунувшееся, китель помятый. Все признаки бессонной ночи налицо, извиняюсь за невольный каламбур.
Впрочем, пепельница, полная окурков, позволяла сделать этот глобальный вывод даже не имея опыта в физиономике.
— Всю ночь не спал, — подтвердил мои догадки капитан второго ранга. — Пытался понять и осмыслить, что ты рассказал.
— Все претензии к дедушке Исмаилу. Я всего лишь передал его слова, — на всякий случай уточнил, что моя корова не из этого стада, случайно прибилась.
