Признаться, Андрей П. ни капли не поверил старухе, которая, кажется, тоже прихрамывала, и привыкла, очевидно, рассказывать байки отдыхающим, заранее ждущим от местной экзотики необыкновенных приключений и чудес. Он решил объясниться с настойчивым хромцом, и потребовать оставить его в покое, но это ни к чему не привело, потому что хромец всячески уклонялся от разговора, нагло щерил свои желтые зубы с зажатой в них дешевой папироской, и скрывался в каком-нибудь узком переулке, которых здесь было великое множество, оставляя Андрея ни с чем. Промучившись так несколько дней, и даже перестав спать по ночам, Андрей действительно решил уехать из города, досадуя на то, что вообще появился здесь, и проклиная местные жестокие нравы. Масла в огонь подлила еще и старуха своими рассказами о свирепых хромцах, подлинных хозяевах этих благословенных мест, которые по ночам превращаются в козлов, и прыгают по горным вершинам и кручам, а днем пьянствуют в местных пивнушках и барах, и преследуют очередную приглянувшуюся им жертву. Признаться, было от чего начать сходить с ума молодому московскому поэту с расшатанными за долгие годы нервами!
Однажды рано утром, в день своего отъезда, поэт в последний раз вышел на набережную (Андрей П. решил уехать сегодняшним вечером), и внезапно увидел, что она заполнена множеством хромых людей, одетых в тельняшки и поношенные бушлаты, один в один похожих на его страшного преследователя, державших в щербатых зубах вонючие потухшие сигареты, и помешивающих в огромных котлах какое-то отвратительное и смрадное варево. Вся набережная была уставлена этими огромными закопченными котлами, и хромцы, нелепо приседая над ними на своих кривых ногах, сосредоточенно помешивали внутри огромными грязными палками, и ласково улыбались Андрею, делая ему приглашающие знаки руками. Немного помедлив, Андрей подошел к хромцам. Вблизи они были еще страшнее, чем издали! В свете призрачного и сырого осеннего утра они действительно походили не то на демонов, не то на козлов, справлявших здесь свой страшный шабаш, а костры, пылавшие под их котлами, походили на адские огни, пылающие в преисподней. Ими была заполнена от начала до конца вся набережная. Тысячи, десятки тысяч хромцов, практически все население города, окружило со всех сторон несчастного Андрея, и начало вокруг него неистовые игры и пляски, смысла которых он никак не мог понять. Потом его начали раздевать, противно щекоча при этом, причем женщины-хромцы шептали ему на ухо непристойные слова, а молоденькие хромые девушки, совсем голые, тянули за руки в разные стороны, и хохотали так весело и так страшно, что Андрей от этого хохота начал терять сознание. Последнее, что он помнил, это то, как его, совсем голого, бросили в огромный котел, и, насыпав сверху риса, моркови, лука и чеснока, все это посолив и густо засыпав перцем, начали мешать огромной и страшной палкой, отчего он совсем задохнулся, и превратился в ароматный и вкусный плов, который днем продавали на чистой и тщательно выметенной набережной доверчивым отдыхающим.
