— М-да, — сказал Богдан после паузы. Они уже давно дошли до перекрестка, но Богдан и думать забыл про такси. Про поправку он слышал, разумеется, но такие мелочи были для него; не слишком-то интересовавшегося внешними пустяками и не обязанного делать это по работе, внове. — И после этого вы еще обижаетесь, когда тут вас называют варварами…
— А у нас называют варварами вас, — чуть пожал плечами Дэдлиб.
— Да, только для вас варвар — это некультурный человек, а для нас это — человек иной культуры. — В который раз в разговоре с иноземцем минфа был вынужден вспомнить эту прописную истину, но Дэдлиб хитро прищурился и погрозил Богдану остатком сигары:
— Это как поглядеть. Нет никаких иных культур. Есть только одна культура, просто одни продвинулись в ней больше, а другие — меньше! Ну… ну вот все когда-то были первобытными, прыгали по веткам и молились на дубы, секвойи или скалы. Потом немножко развились и — опять-таки все, только одни раньше, другие позже! — напридумывали всяких богов: охоты, ветра, войны… и принялись молиться им. Потом еще немножко продвинулись — и у одних возник Будда, у других Христос, все, по сути, одинаковые… Потом…
— Потом, — мягко прервал Богдан, — некоторые особо одаренные еще немножко продвинулись и стали окончательно культурными принялись молиться на прижизненный успех и его абсолютное мерило — счет в банке. И на сем история прекратила течение свое… Так?
Дэдлиб расхохотался. Потом сказал:
— Ладно, что это мы. Право же, мне-то это все до лампочки, понимаете меня? Я же вижу, какие вы люди — вы сам, ваш друг господин Багатур Лобо. Провались оно пропадом! Я вот о чем. Вас ведь это происшествие в воздухолете совсем не заинтересовало?
— Да в общем нет, — ответил Богдан, почти не кривя душой. Не рассказывать же этому славному варвару о том, что один из нападавших — похоже, приятель дочери его друга и начальника, к которой он, Богдан, питает самые теплые чувства и потому не хочет ни малейших неприятностей ни ей, ни ее знакомцу…
— Жаль. А то я мог бы кое-что рассказать вам в обмен.
— Ну уж расскажите…
Дэдлиб покосился на него внимательно и чуть насмешливо.
— Все-таки заинтересовало, — заключил он. — Пусть хоть и чисто по-человечески… Хорошо. Жирняга с фото — Франсуа бен Хаджар, коренной парижанин и, между прочим, секретарь и вообще доверенный человек умершего в мае прошлого года графа де Континьяка, последнего потомка древнего рода… там и крестоносны были, и мальтийские рыцари… И Константинополь они в свое время воевали, эти Континьяки, и Алжир… И, по слухам, собирали колоссальную коллекцию всяких редкостей. Поколение за поколением. А вот этот Франсуа… нет, не так. По порядку надо… — Дэдлиб достал еще одну сигару и закурил. Он явственно пребывал в нерешительности. Затянулся, оглядел помаленьку темнеющие небеса. — Да ладно! Какого черта! — сказал он сам себе. — Вы мне доверяете, я вам доверяю… Чтобы два культурных парня, каждый из которых считает другого варваром, — да не договорились? Не бывать такому!
