Они нашли меня, наверное, не сразу, я не знаю. Все плыло и плавилось, болело и горело, и двинуться я уже, наверное, не могла.
— Угораздило же тебя! — выругался Рейст, отдавая факел Валерию. Он опустился перед мной на пятки, положил мою голову на колени, прошелся за ушами ласковыми пальцами. — Ну не рычи, не рычи, зверь! Сейчас тебе помогут!
Только я знала, что все это напрасно. Знала раньше, чем зеленый огонь виссавийца полился на мой окровавленный бок.
— Прости, Рейст, — прохрипел виссавиец. — Но на зверей, оказывается, моя магия не действует.
— Ты охренел? Тогда пусть станет человеком!
— Жизни не хватит. Если он перекинется человеком, то умрет сразу. Если не перекинется… истечет кровью и… мне очень жаль, это дело времени. У нас в клане нет целителей, которые ему могут помочь.
И все разом замолчали, будто сдаваясь. А я? Я не могу говорить в облике зверя, не могу… совсем. Я могу лишь скулить едва слышно, когда вижу, что Виталий отводит виноватый взгляд. Могу лизнуть руку поглаживающего мою морду Рейста, и взглядом попросить их не переживать так… ну бывает… что теперь-то? Может, теперь они поумнеют? Может, теперь поймут, что игра не стоит их жизней?
— Нельзя умирать! — выдохнул Рейст, когда на меня истратили очередной дорогущий свиток исцеления, и опять напрасно. — Держись, и не смей умирать! Ты жеж, умирать не смей! Держись, дай Тимофею и его команде еще немного времени!
Что-то писал в чат Алекс, что-то пытался сказать Паук, но слова расплывались перед глазами, а родные голоса терялись в густой вате звуков. Я старалась еще держаться. За слова Рейста, за его запах, за тепло его рук. За воспоминания о вчерашней ночи, самые дорогие, как оказалось, в моей жизни. А еще жалела, что не позвонила маме… если выживу, позвоню, обязательно позвоню!
Мне вдруг стало на миг легче, туман развеялся, а лицо Рейста перестало расплываться. Будто кто-то подарил мне эти последние мгновения. Я знала, что все это всерьез, что вирус вряд ли победили, и, посмотрев Рейсту в глаза, лизнула протянутую мне руку. Я люблю тебя, Максимилиан. Люблю, хотя никогда в этом не признаюсь. И ты об этом никогда не узнаешь.
Может, оно и к лучшему… меньше боли. Для тебя. А мне уже скоро будет все равно.
— Терпи, — прошептал Рейстлин, гладя мою морду мокрыми от крови руками, но мы оба уже знали, что все бесполезно. — Терпи, давай! Терпи, дружок!
Все… И я упала в спасительную темноту. Умереть всерьез в виртуальной игрушке, все же так глупо?
