Максимилиан все же сбросил информацию о вирусе отцу. Не назвав виновника. Чтобы тот предупредил магистров других топ-кланов.
Мне было жаль. Мне почему-то было дико жаль видеть его таким расстроенным. Но еще больше мне стало жаль, когда я уже выходила из его кабинета, и Максимилиан тихо сказал в чип:
— Ты мне сейчас нужна. Очень.
Какое мне дело, какая она, та, другая? Какое…
— Ты еще тут, Саша? — просил Макс. — Иди отдыхай. Силы тебе сегодня пригодятся.
Холодный душ мне пригодится! Чтобы мысли странные в голову не лезли!
Помня, что в прошлый раз пьянка закончилась не совсем хорошо, пить на этот раз не хотелось. От слова совсем. Но отвертеться я не только не могла, не имела права. Ведь, во-первых, моих сокланам было бы неплохо сейчас расслабиться, во время невольного застоя, во-вторых, я знала, что пьянка это только предлог… и это было еще одной причиной оставаться трезвой.
Да, этот самый странный программист не совсем ко мне придет, а, скорее к Максимилиану, или, на худой конец, к Виталию, но еще один знающий человек может очень даже пригодиться.
Тем более, что мы имеем дело с Альфой.
— Проклятие! Только как отказаться, если Максимилиан заставит меня пить! — в день первой встречи у меня не совсем получилось. А теперь… теперь было еще и опасно. Потому что… в этом «потому что» я даже сама себе признаваться отказывалась.
— Может, мне все же не идти?
— У тебя нет выхода, так что говорить не о чем, — ответил устало вновь проснувшийся Алекс. На мое счастье, он теперь был в приличной пижамке и не настолько не смущал меня так, как утром. Но мишки… мишки на пижамке… меня все же убивали.
Сейчас ложе капсулы приподнялось, и Алекс полусидел, а дядя Паша подсказал, чтобы мы на долгий разговор не рассчитывали. Максимум на час. И с условием, что Алекс не будет волноваться и двигаться.
Волноваться! Помогать мне не собирался, он, гад, смеялся, когда я ему рассказывала, что именно произошло за последние дни, особенно громко, до слез, смеялся на том моменте, где я эпически убегала от местных медиков. Аж закашлялся, бедный! Побледнел весь, наверняка, он боли, и когда прокашлялся:
— Ну ты и умора! — улыбнулся, наконец-то, он. — Не смотри на меня так — умирать не собираюсь. Тебе же дядя Паша сказал, а дяде Паше можно верить. Было бы иначе, он бы меня и не спрашивал, сразу бы в клинику отправил. Потому-то я его тогда и не позвал…
— А если бы они меня раскрыли! — вскричала я. — Ты об этом подумал?
