Согласно этим условиям, следует представлять его вместе с этими особыми установками, пусть даже если не раз, и не два, а многократно поведение его не соответствует внешне видимым обстоятельствам. Все это касалось как самого Кротера Вильямса, так и множества тех, кто были до него.
Я обязан, рассуждал он, понять, что хорошо заканчивается лишь то, на что и следовало рассчитывать, иными словами, все должно быть так, как того желают они.
Все то, что должно было случиться, рассчитывалось час за часом согласно воле Лильгина.
Вот почему он отобрал мальчика, родившегося от красавицы Эйди. Она так никогда на сознательном уровне и не узнала, что ребенок, которого подсунули ей взамен, несколько минут назад родился от другой молодой женщины.
Точно так же, когда эта вторая мать пришла в себя после родов, она нисколечки не сомневалась, что ребенок, которого назвали ее собственным, был именно ее сыном.
В последствие оказалось, что она не совсем была ему рада, как ожидала до того. Даже в самый первый раз, кормя его грудью, в глубине души у нее было какое-то беспокойство. Но, несмотря на этот неосознанный полуантагонизм, эта вторая мать — которую звали Люэна Томас — действовала согласно сложившимся стереотипам начинающих мамаш. Она же решила дать мальчику имя Орло — так звали кого-то из родственников со стороны ее матери.
Своего же сына (а она свято верила в это) Эйди сознательно, чтобы никто не связывал его с Хигенротом, назвала Хином Глюкеном — младшим.
Ее муж, доктор Глюкен, никак не отреагировал на эту ложь. За время своих предыдущих двух супружеств он уже научился тому, что лучше не обращать внимания на женские капризы.
Но теперь, думал Вильямс, как могу я быть уверенным в том, что врачи, медсестры или какой другой больничный персонал, без моего ведома знающий об этой замене, не откроют через много-много лет всю правду взрослому Орло Томасу?
(Политическая же и научная ценность Хина Глюкена — младшего, в какой-то мере тоже участвующего в этой грязной истории, равнялась нулю.)
В данном случае вся решающая мотивация проведенной операции сводилась только к одному вопросу: Можно ли в еще неродившегося ребенка запрограммировать сведения по Всепроникающей коммуникационной Системе?
Если это было правдой, то Орло Томас, возможно, мог и знать, чем является эта пресловутая система и как ее реализовать на практике.
Но вместе с этим появлялся и другой вопрос: Можно ли на благо общества эту информацию из Орло Томаса извлечь?
