Не отдавая себе отчета в недостойном поступке, он резким движением распахнул дверь.
Графиня Эрна в лиловом платье смотрела на него широко открытыми глазами.
Выражение легкого испуга в ее глазах сразу же пропало, и на губах появилась презрительная улыбка.
Я думала, что даже в Англии стучат в дверь перед тем, как войти, — сказала она ядовитым тоном.
Но Эксхем был слишком потрясен, чтобы заботиться о подобных пустяках.
Я могу попросить вас, графиня, больше не петь эту песню, пока я нахожусь под вашей крышей.
Она засмеялась, и ее смех прозвучал оскорблением.
Не знала я, что герой схватки у Лакедивских островов и отважный офицер Веллингтона может оказаться столь трогательно чувствительным.
Потому что ваша осведомительная служба работает хуже, чем можно было надеяться, — ответил Джон.
Не говорите так необдуманно, капитан Эксхем, вам скоро придется судить самого себя. Но хозяйка дома склоняется перед капризами своих гостей… рыцарей, приглашенных в гости… Каковым вы как раз и являетесь. Вы ждете извинений с моей стороны? Я готова извиниться перед вами!
— Поскольку вы должны были поговорить со мной о делах, — сказал Джон, подчеркнув слово «дела», — я сегодня остаюсь у вас. Конечно, я лавочник, как говорил герцог, а для лавочников дела прежде всего. Поэтому я завтра избавлю вас от обязанности принимать такого гостя, как я, и покину Гейерштайн.
— Как вам угодно, капитан!
Она открыла незаметную боковую дверь и оставила Джона в одиночестве в своем будуаре.
Розы и лилии… Любимые цветы Маргарет…
На стене висели рапира, теннисная ракетка и коньки…
В конце концов ему удалось добраться до розария.
Вечером он нашел Эрну фон Гейерштайн в столовой, где ужин подавал молчаливый Леонар.
Герцогиня поменяла лиловое платье на строгий черный костюм с высоким воротником; теперь она походила на строгую школьную учительницу.
Ужин был не слишком обильным, но вполне достойным: жареные цыплята, паштет, земляника со взбитыми сливками.
Как Эрна, так и ее гость явно страдали отсутствием аппетита, и Леонару пришлось отнести на кухню блюда, к которым никто так и не прикоснулся.
Джону понравилось вино, которым были наполнены старинные бокалы, несомненно, вино из виноградников Гейерштайна. Мысли Джона невольно вернулись в Гент, в небольшую комнату на улице Монне, где он в первый раз увидел портрет юной графини.
Леонар освободил стол и принес кофейник и великолепный сервиз саксонского фарфора, гордость мейсенских мастеров.
