Великое приключение…
Прекрасным майским утром Джон мог слышать доносившиеся с улицы через открытое окно приглушенные крики уличного торговца рыбой, расхваливавшего свой товар, ругательства скучавших без работы кучеров и ломовых извозчиков и топот копыт лошадей, на которых во все стороны уносились посыльные со срочными депешами.
Несмотря на уличную суету, в комнате, где он неподвижно застыл перед громадным столом из красного дерева, царила тишина, нарушавшаяся только скрипом гусиного пера и потрескиванием дров, ярко пылавших в камине, несмотря на теплую погоду.
Он находился в просторной комнате с богатым убранством, но крайне неухоженной, несмотря на роскошную меблировку и дорогие картины на стенах, к тому же беспорядочно развешанные и покрытые толстым слоем пыли. Пол застилал драгоценный восточный ковер с многочисленными следами грязных сапог и дырами от брошенных куда попало непотушенных окурков.
В трех шагах от громадного стола замер, словно соляная статуя Содома, офицер в ярко-красном мундире. Это был великан ростом шесть футов четыре дюйма, с круглым лицом, болезненно-бледной кожей и светлыми выпученными глазами, напоминавшими своей невыразительностью глаза лягушки. Вся находившаяся на континенте английская армия, от рядового до офицера с высоким званием, трепетала перед полковником Макинтайром.
Тем не менее, взгляд лейтенанта был направлен не на эту опасную личность, а на человека, сидевшего за столом и с нескрываемым отвращением подписывавшего одну за другой деловые бумаги из толстой пачки, лежавшей на столе.
Время от времени он сдвигал в сторону образовавшуюся перед ним груду бумаг, и тогда полковник Макинтайр поспешно бросался к столу, почтительно согнувшись, и промокал начальственные подписи щепоткой песка из небольшой медной коробочки.
Джон Эксхэм не смог бы сказать, как долго он находился в комнате, потому что к тому моменту, когда сидевший за столом человек отложил гусиное перо, стрелки на великолепных настенных часах, неизвестно когда остановившихся, по-прежнему показывали полночь.
Человек за столом некоторое время сидел неподвижно, погруженный в свои мысли, и его вид свидетельствовал о крайне плохом настроении.
Он был высокого роста, с головой, словно высеченной из черного мрамора, с темно-серыми глазами, всегда прищуренными и иногда становившимися черными, словно гагат. Его плечи покрывала потрепанная домашняя куртка, а выглядывавшее из-под нее белье казалось не слишком свежим. Человек рассеянно жевал кончик черной сигары, давно собиравшейся погаснуть.
