Мицци вышла из-за ширмы. Она уже была одета.
— Зачем ты так говоришь, Карл, — укоризненно сказала она. — Это несправедливо. Киршнер хороший человек.
Наступил решительный момент. Хор ринулся в лобовую атаку.
— Я вот что скажу тебе, Мицци. Нас двое близких у Макса: ты — его жена и я — его лучший друг. Послушай меня: Макс вернется к нам только в том случае, если мы поднимем шум. Нужно во весь голос протестовать против этого неслыханного насилия, нужно потребовать, чтобы венгры немедленно освободили Макса. Нас поддержат многие, очень многие. И, ей богу, не велика беда, если Киршнера среди них не будет.
Мицци задумалась. Хор ждал, затаив дыхание. От напряжения у него даже приоткрылся рот.
— Нет, Карл… Может быть, ты и прав, но с Киршнером надо посоветоваться. Макс всегда говорил, что Киршнер — добрейшая душа, любому готов помочь… Так ты пойдешь со мной?
Она вытащила ключ из сумочки и выжидающе посмотрела на Хора.
Атака сорвалась.
— Если ты считаешь нужным… — Он пожал плечами. — Пойду, конечно.
Что еще оставалось делать!
Несмотря на ранний час, они застали Киршнера в комитете. Он уже знал о случившемся с Максом. Киршнер не стал прибегать к сомнительной помощи слов утешения. Он был с Мицци откровенен.
— Я пока сам еще ничего не пойму. Хорошего в этой истории, конечно, мало. Вишь, как все наши «друзья» захлебываются от восторга, — он кивнул головой на стопу реакционных газет, лежавшую у него на столе. — Для них это сущий клад… Одно только я знаю твердо: Макс ни в чем не виноват. А раз так, то вскоре недоразумение выяснится, и его выпустят на свободу. Главное сейчас для нас — не терять головы и не поддаваться ни на какие провокации.
— Вот видишь, Карл, — Мицци взглянула на Хора. — Ты был неправ.
— А что же ты говорил? — заинтересовался Киршнер.
Хор не мог отмолчаться.
— Я считаю, что нужно предпринять какие-то шаги для освобождения Макса.
Киршнер пожал плечами.
— Согласен. Но пока еще мы слишком мало знаем. Вот выяснится обстановка, тогда сделаем все, что от нас зависит, для быстрейшего освобождения Макса… Да, да, быстрейшего, — подчеркнул он. — В том, что Макс рано или поздно будет освобожден, я абсолютно уверен.
Больше всего Хор опасался, как бы Мицци не вздумала вдаваться в подробности их разговора. Но она больше ничего не сказала, и он успокоился.
Хор проводил Мицци до выхода.
— Где ты будешь в течение дня? — спросил он. — Возможно, поступят новости о Максе. Как тебе их передать?
Мицци встрепенулась:
