Было?
А что, если…
Мысль была неожиданной, еще очень неопределенной и расплывчатой.
Полковник Мерфи сопоставил обстоятельства: Корнер — Гупперт арестован. Свидетелем его ареста был американский корреспондент, который об этом протрубит на весь мир.
Австрийская, а следовательно, и вся мировая общественность знают (благодаря его, Мерфи, находчивости) о том, что вчера между Гуппертом в советским делегатом произошло столкновение.
Какой же вывод может сделать непредубежденный человек? Только тот, что Гупперт арестован венграми за свои нелестные высказывания по адресу народной демократии.
Совсем неплохо. Но, возможно, венгры вскоре докопаются, если уже не докопались, что собой представляет в действительности этот «Гупперт». Корнер, припертый к стене уликами, может заговорить. Всплывет на поверхность затея с Гуппертом. Да разве только это? Ведь Корнер знает многое, очень многое…
Как отвести удар?
Нужно его предупредить.
Перед мысленным взором Мерфи уже вставали строки завтрашней передовой в «Винер курир»: «…Вот какая судьба постигает легковерных людей, которые считают коммунизм не кровавым террором, а неким учением о справедливости, равенстве и братстве. Пусть трагедия несчастного Макса Гупперта заставит призадуматься всех тех, которые по своей наивности, легковерности, неопытности тащат коммунистическую колесницу.
Всех волнует сегодня судьба Гупперта. Что с ним будет? Мы не сомневаемся: его ждет гибель. Гупперта, разумеется, обвинят в шпионаже. На процессе он „признается“ во всем, а затем закончит жизнь в каком-нибудь застенке…»
Мерфи воспрянул духом. Еще не все потеряно. Родившаяся мысль сулила известную перспективу. Гупперта здесь знают многие. Если разумно повести дело, можно рассорить австрийских сторонников мира. И это будет совсем неплохим реваншем.
— Томсона, Диллингера и Иеля — ко мне немедленно, — приказал Мерфи своему адъютанту. — Затем поедете в «Винер курир» и доставите сюда Стивенсона. А к шести часам утра чтобы у меня был «Тридцать шестой».
— Где… — попробовал было заикнуться рыжий О’Бриен.
— Это меня не касается. Хоть из преисподней, но к шести чтобы был у меня. Не будет — завтра же отправитесь в Штаты.
Угроза подействовала. О’Бриену до смерти не хотелось возвращаться в Штаты. Здесь ему жилось куда веселее.
Еще не было шести, когда «Тридцать шестой» постучался в двери кабинета Мерфи.
— Как живете? — приветствовал его полковник.
Бессонная ночь дурно сказалась на нем. Уголки рта опустились еще ниже, под глазами набрякли багровые мешки.
