никогда никому не выдавать тайн людей, к нам как к адвокатам приходящих…
Выступление Муравьева слушали очень внимательно все присутствующие — включая даже и самого подзащитного, который, конечно же, в общих чертах был уже знаком с его текстом.
— Без этого обязательства не может существовать защита, без него величайшая привилегия адвоката превратилась бы в источник новых недоразумений, страданий, мук и проклятий. Без правильно организованной и полноправной защиты интересов личности невозможно правовое существование страны. В этом смысл общественного существования адвокатуры, в этом долг, возложенный на нее законом. Но адвокат обязан прийти на помощь, среди других, и представителям той «безымянной Руси», того уголовного мира, о котором так много здесь говорилось. Обязан прийти, не спрашивая их имен, не справляясь о том, не имеют ли они сами какого-либо, хотя бы отдаленного, отношения к преступлению и преступнику. И когда иной раз в тиши вашего кабинета к вашим ногам приникнет страдающее человеческое существо — мать, невеста, брат, друг — в невыразимом страхе за своего близкого и дорогого, вы не будете делать между ними никакой разницы, не проведете никакой грани; вы обязаны помочь им безотносительно к тому, не имеют ли, быть может, они сами какого-либо касательства к тому, что сделано их близкими. Нестерпимою болью и мукой сжимается в такие минуты сердце адвоката — человека, и великое чувство сострадания к ближнему наполняет вашу грудь. И вы забываете тогда задавать всякого рода осторожные вопросы, обеспечивающие вам вашу личную безопасность. Да, легко стать в эти моменты жертвой людской недобросовестности, жертвой волка, пришедшего в овечьей шкуре. Но нет тут вины ни перед законом, ни перед Богом и совестью. — Николай Константинович Муравьев точным жестом трагического актера убрал со лба прядь волос и закончил. — Таким адвокатом, таким человеком был и присяжный поверенный Владимир Жданов. Таким он и будет тогда, когда, уповаем мы, веруя в ваше беспристрастие и в справедливость вашего судейского приговора, он оправданным и желанным вернется в нашу товарищескую среду!
В большом зале Московского военно-окружного суда воцарилась пронзительная неустойчивая тишина — такая, которую можно услышать, пожалуй что, только в хорошем театре за считаные мгновения до того, как на сцену обрушится шквал аплодисментов…
Высокий старик и мужчина, сидевший с ним рядом, покинули зал вместе с публикой.
