— Чем он сейчас занимается?
— Ведет защиту Николая Баумана.
— Не знаю такого, — пожал плечами осужденный.
— Насколько я слышал, его арестовали за подготовку рабочих волнений в Москве.
— Вероятно, социал-демократ? — снисходительно улыбнулся Каляев, герой народного террора и член Боевой организации партии социалистов-революционеров.
— Да, кажется.
— Владимир, друг мой, если говорить по совести, то я не считаю и никогда не считал господина Ульянова вместе с его окружением людьми настоящего дела. Одними газетами, умными книжками по политической экономии и прокламациями самодержавие не разрушить. — Иван Каляев застыл на мгновение, будто что-то припомнив. — Ну ладно, пустое. Оставим это. Скажи лучше, как там наш литератор, как Ремизов? Пишет ли что-нибудь новое?
— О, представь себе, Алексей входит в моду! Среди читательской публики его причисляют даже к восходящим светилам — не то символизма, не то модернизма.
— Я читал один его рассказ — что-то, кажется, про золотоискателя без золота и про какую-то затравленную девочку. Признаться, мне не особо понравилось. Но только ты ему не говори, нельзя писателя ни в коем случае обидеть…
Глава вторая
Москва, 1906 год
Народу кажется, что он свободен в революциях, это — страшный самообман. Он — раб темных стихий… В революции не бывает и не может быть свободы, революция всегда враждебна духу свободы…
Николай Бердяев
На московских рабочих окраинах уже недели три как никто ни в кого не стрелял. Что же касается улиц и площадей в центре города, густо выбеленного январским снегом, так здесь и вовсе не было никаких напоминаний o недавних беспорядках. Разве что из-за годовщины Кровавого воскресенья несколько чаще, чем в обыкновенные дни, попадались навстречу прохожему конные патрули.
Да еще вот, пожалуй, примета тревожного времени: городовые, старательно мерзнущие на перекрестках, вместо того чтобы сидеть себе где-нибудь в теплом месте и прихлебывать чай с баранками…
Впрочем, некий добропорядочный господин с аккуратной бородкой, только сегодня прибывший из Петербурга, делал все, чтобы не привлекать к себе внимания стражей порядка. От Николаевского вокзала до Никитских ворот он проехался на извозчике. А вот дальше, по соображениям конспирации, пришлось пойти пешком, проходными дворами — так что до квартиры в Мерзляковском переулке, которую занимал со своей семьей присяжный поверенный Жданов, господин из столицы добрался хоть и без происшествий, но с некоторым опозданием.
