— Адам.
— Расслабься — они ничего не видят. — Он покрутил ее сосок между большим и указательным пальцами, медленно увеличивая давление, слегка потянув, пока она не издала хриплый стон. Единственный звук, который гарантировал, что в его мозгу вообще не останется крови. — Я обещаю тебе, они понятия не имеют, насколько чувствительна твоя великолепная грудь. Они также не знают, насколько тебе нравится, когда с ней играют.
Спина Луизы выгнулась под его хваткой, она прикусила губу.
— Прекрати. Вдруг кто-то слушает?
— Ну да. Это может быть неловко. Его член уже превратился в стальную пику, а она все еще продолжала вертеться у него на коленях. — Лучше расскажи мне еще о своей жизни, пока я не увлекся и не начал говорить о том, какая соблазнительная у тебя попка.
— Адам, — выдохнула она. — Я думала, ты хочешь увидеть огни.
— Да, они очень красивые. Интересно, смогу ли я заставить тебя кончить, просто играя с твоими сосками? Как ты думаешь, принцесса?
Его жена издала сексуальное рычание, отчего жар в паху стал невыносимым. Ни одна другая женщина не смогла бы это сделать. Только эта каждый раз сводила его с ума. — Что ты хочешь знать?
— Есть брат или сестра?
— Нет. Дай мне встать. — Она сделала слабую попытку подняться. — Ну, же, Адам.
— Нет. Ты не хочешь вставать. Расскажи мне о своих бывших. — Он стянул чашечкой лифчика с ее левой груди, до которой он не успел было добраться, и скользнул пальцами по ее теплому аппетитному холмику. Сладкие, тихие звуки сорвались с губ Луизы, и она уткнулась лицом в его шею, пытаясь спрятаться. Ее ноги были крепко сжаты, колени беспокойно терлись друг о друга. — Ты уже мокрая, принцесса?
— Пара бойфрендов. Но с тобой сложнее, чем с ними.
— Будь любезней. Ты же хочешь, я чтобы я запустил руку тебе в трусики?
— Кто-нибудь может увидеть, — прошипела она.
— Тебя это действительно волнует?
— Адам…
— Давай по-честному. Ты же знаешь, что тебе все равно.
Его хорошенькая жена нахмурилась.
— Зачем ты издеваешься надо мной?
— Если бы ты не была такой горячей, когда злишься, то клянусь, я бы этого не делал. Я разумный человек, — сказал он, наслаждаясь собой. На самом деле, он не мог вспомнить, когда ему было так весело. Институт брака все-таки был замечательным — самым лучшим. — Кем, ты говоришь, был твой отец?
— Учителем. Она стонала и извивалась в его руках, ногти впивались в предплечье. Скорее всего, до крови. — Боже Адам. Так хорошо.
— Учителем? Его рука замерла, твердый бутон соска оказался в его крепкой хватке. — Мне показалось, ты сказала, что он был программистом?
