Нет ответа.
— Адам?
Он посмотрел ей в лицо и поморщился, положил свои теплые руки поверх ее и опустил их на свою хлопковую футболку.
— Я в порядке.
— Но…
— Луиза, я не разговаривал с родителями с тех пор, как они отреклись от меня, когда мне было семнадцать. Так что да, я в порядке.
— Что случилось, когда тебе было семнадцать?
Он крепче сжал ее руки, и его голубые глаза смотрели так, словно несли в себе всю боль мира. Он сказал сквозь зубы.
— Когда я был подростком, то сбежал с дурной компанией. Был слишком глупым, чтобы понять это. Однажды ночью мы подрались в баре и кое-кто умер. Это был несчастный случай, но… он собирался застрелить моего друга, поэтому я выстрелил в него. Он умер.
— Ох.
Адам кого-то убил. Адам был… Адам был убийцей. Ее муж. Нет. Это все не вписывалось. Это было неправильно. Она видела убийцу за работой, и его ни на йоту не волновала пролитая кровь или потерянная жизнь. Убийца с удовольствием всадил пулю в мозг Кону, больной ублюдок. От этого воспоминания ее желудок сжался.
Это доставляло Адаму боль. Прошло два десятилетия, но вся та история еще лежала у Адама на плечах. Он выглядел так, словно постарел просто от рассказа об этом. Глаза у него были усталые, грустные. В этом не было никакого смысла. Ее руки начали дрожать, мелкая дрожь, которую он не мог не почувствовать.
— Тебя посадили в тюрьму?
Она решительно заставила себя смотреть ему в глаза.
— Только четыре месяца в ожидании суда. У моих родителей были деньги, они наняли лучших адвокатов. Они не хотели, чтобы имя семьи было запятнано. Его руки выскользнули изее. Она сделала то же самое, и они повисли вдоль тела. Все вокруг нее было холодным и тихим. Адам на нее не смотрел. — После этого они перестали со мной общаться. От меня отреклись. У меня ничего не было. И тогда я пошел в армию. Война только начиналась, и они отчаянно нуждались в людях. И я уже доказал, что готов нажать на курок, так что я стал лучшим.
Она с трудом сглотнула.
— Это все?
— Да. Наверное, кто-то должен был предупредить тебя.
— Адам, ты был ребенком…
— Мне было семнадцать.
— Тем не менее, все еще ребенком.
— Это нельзя оправдать, Луиза. Человек умер. Он сделал шаг мимо нее, и она остановила его, встав на его пути и обвив руками его шею. Пытаясь дотянуться до него, как только могла. Он отвернулся, и его руки поднялись, чтобы высвободиться из объятия. — Не надо…
— Это твое не надо, — прорычала она, топнув ногой по твердому полу. Это было по детски, но сработало.
