— Красота. Шедевр русского зодчества. Только город рос. А стена эта стояла на месте современного Бульварного кольца.
— Жалко, и ничего от нее не осталось?
— Ничего, только воспоминания очевидцев.
— И что же они вспоминают?
— А то, что Фёдор строил с душей. Старался, чтобы и крепко было и красиво. Поэтому, некоторые башни пришлось перестраивать.
— Почему, плохо строили?
— Фёдор, по-видимому, был большой мечтатель, настоящий творец, а не просто строитель. Об этом непорядке было тут же доложено царю.
— Ивану Грозному?
— Нет, тогда уже правил Борис Годунов.
— И как он, не «грозный»?
— Такой же. Приказал бить Фёдора батогами нещадно.
— Да что же это, бабушка, творилось? Опять батоги?
— Вот так и было. Да разве только в шестнадцатом веке? Сколько истинных патриотов страны погибло, а не только бито было. Не ищи в истории справедливости. Ее делают люди, обычные, грешные, обуреваемые страстями. Поэтому история — тетка злая, сплошные войны да интриги.
— Да уж. Это я поняла. Может, летописцы просто писали об этом больше? Ну что в мирной жизни интересного?
— Может и так. Слава Богу, детка, что ты в мирное время живешь…
— Что еще в твоей тетради?
— Давай ты это перечитай, да подумай, как оформить, а потом дальше пойдем!
Бабушка ушла на кухню. Звякнула крышка чайника, полилась вода. Нюша положила перед собой исписанную круглым бабушкиным почерком тетрадь, открыла следующую страницу.
А в 1597 г. Фёдора Коня послали в Смоленск — строить крепость. О строительстве Смоленской крепости Б. Годунов писал:
«Построим мы такую красоту неизглаголенную, что подобной ей не будет во всей поднебесной… Смоленская стена станет теперь ожерельем всей Руси… на зависть врагам и на гордость Московского государства».
— Бабушка! Какая же ты молодец! Не поленилась писать столько от руки! Как будто знала, что это пригодится! Точно, стена наша — ожерелье!
— Ожерелье. Иди чай пить, ожерелье!
Болдино, 1595 г.
— Терентий, мне в село надобно, отпусти.
— Что-то ты зачастил, паря. Зазнобу нашел?
— Нашел, дедушко. Да ты ее знаешь. Анна, Андрея Клёпки дочка.
— Эх ты, губа не дура у тебя, Нюша — девка завидная. Ты гляди, не обижай. Только, кажется мне, не ты ей люб.
— Ты про Егоршу?
— Про него. Он давно по ней томится. А тут ты. Не страшно? У Егорши кулак тяжелый.
— Да и мой не легче. А про Нюшу? Ее обидишь, как же. — Улыбнулся, вспомнил что-то. — Дедушко, люба она мне. Да так, что и жизни без нее нет.
— Ну, дело молодое. Кровь горячая. Только ты, Мартын, ее спроси, Нюша девка гордая, с ней нельзя напролом, как через чащу лесную. А ты ей люб?
