На пороге стоял… Жиральд Ларош в черном промокшем пальто, спокойно разглядывающий ее сквозь очки, и взгляд голубых глаз, направленный на нее и пронизывающий хуже ледяного ветра, невольно вынудил Анжелику отступить назад, пропуская мужчину внутрь, и на автомате прикрыть дверь.
Она пожалела, что не надела джинсы и блузку, поленившись и оставшись в банном белоснежным махровом халате, тогда, возможно, она избежала бы столь пронзительного взора. Он стоял напротив нее, не моргая, уставившись, словно намеревался что-то сказать, но ждал, чтобы она первая начала, угадывая суть его прихода.
— Зачем ты сюда явился? — Лучшая защита — это нападение, и Анжелика стараясь показаться бесстрастной и хладнокровной.
— Где она? Куда ты дела ее? — полюбопытствовал Жиральд, сократив расстояние между ними, слегка склонившись к лицу девушки, от чего та инстинктивно отпрянула, чуть не рухнув в мягкое кресло, стоящее неподалеку, но сильные пальцы, обвившие ее запястье, резко дернули Лику вперед, предотвращая падение.
Анжелика растерянно остановила взгляд на мужских губах, находящихся в опасной близости. Стоит приподняться на цыпочки, как произойдет неправильное и запретное. Похоже, Жиральд заметил реакцию Анжелики, слабо улыбнувшись, приоткрыв рот.
Она, как ошпаренная, отскочила от него, ощущая, как сердце ухнуло куда-то вниз, а дышать давалось с трудом.
Боже, что с ней происходит? Почему в его присутствии в ней взрывается неизвестная смесь, обдавая жаром внутренность?
— Что ты ищешь? — недоуменно приподняла бровь Лика, с нетерпением ожидая его исчезновения или она точно сойдет с ума, не вынося напряжения и боли. Когда она видела Жиральда Лароша, раны кровоточили сильнее, будто их безжалостно сдавливали.
— Рубашку, — Вроде, его ответ ничего ранящего и необычного не имел, и все же скорлупа, где Анжелика пряталась, боролась с призраками прошлого, противилась рвущимся эмоциям, не реагировала ни на что, треснула пополам. Возникло чувство, что она — оголенный нерв, отдающий режущей болью везде, опускающий на глаза туманную пелену.
— Уходи! Убирайся с моего дома! — заорала Анжелика, перестав владеть собой. То, чего она страшилась, случилось. То ли истерика, то ли давняя апатия, перемешанная с обидой и яростью, выплеснулись в истошном вопле, способном испугать любого, только не Жиральда, дернувшего плечом, будучи застигнутым врасплох подобной реакцией.
— Анжелика…
— Уходи! Пошел вон! Оставь меня! — Пожалуй, в этот крик она вложила всю энергию, пребывающую в ней. Горло адски стало саднить, а по щекам заструилось что-то теплое. Она облизнула вмиг пересохшие губы, вкусив соленый вкус.
