— Жалости достойны слабаки, а ты — моя смелая бабочка, — многозначительно изрек Ральф, помогая ей изучать его накаченные мускулы на руках. Широкие плечи, периодически задерживая на груди. — Но буду исполнять твои желания. Даже те, о еще которых не знаешь.
— Твоя бабочка? — не верила ушам. Всю жизнь причисляясь к неполноценным слепым людям, чье счастье давно похоронено в тьме, невзирая ни на миллиарды отца, ни на команду слуг и огромного особняка, смысл доходил постепенно. Ральф не знает ее, но сделал своей. Называет так, предъявляя на нее право. Просто мужчины на просто женщину. Не на ее деньги. Богатство. Состояние. Именно на нее, какой она есть, будучи в курсе всей правды.
— Скажи, где мне дотронуться до тебя, — его губы прижались к ее шеи, создавая скользкую дорожку из поцелуев к груди. Приподнял ее так, что она обвила ногами мужской торс, осторожно впечатывая в стену кабины. Вода хлестала на их головы. Это было совсем непохоже на вчерашнее. Возжелали оба согрешить. Страшно порочно. Зарылась в его волосы, пуская на волю затаившиеся природные инстинкты. Почему я не вижу тебя? — пронеслось в затуманенном сознании, когда он, не отрываясь от ласк, плавно вторгся.
— Неважно, что не видишь, — ее мысль сказана вслух. — Чувствуй меня везде. В себе.
Нуждаются в его защите. Почему именно — его? Как она жила до него? Эти вопросы меньше всего интересовали Ральфа. Большей интерес и любопытство пробуждала в нем девушка, сидящая на пассажирском переднем сиденье его машины. С удовольствием поедающая купленный по дороге круассан. Белые зубки кусали рассыпчатое тесто, а кончик языка облизывал пухлые губки, сметая крошки.
Сжал руль настолько крепко, что костяшки пальцев побелели. Нельзя путать и подаваться импульсивным порывам. Вожделение. Сильнее и безграничное. Доводящее до безудержных приступов безумия. Он видел многих женщин. Изучил повадки и прожженные характера каждой побывавшей в его постели, но ни с кем, черт побери, не позволял страсти накрыть с головой. Всегда оставлял место для равнодушия и холодности. Не означало, что они оставались неудовлетворенными, однако грань сохранялась. Черта не исчезала. Всего на одну, в лучшем случае — на две, ночи, потому что он не кандидат для длительных отношений. Для взаимной симпатии и глупых свиданий. Во — первых, у него нет времени из — за загруженного графика процессов и консультаций. Во — вторых, нет желания тратить минуты бесценного времени для общения с очередной охотницей за деньгами, безмозгло выдающей истинные намерения случайными словами. В — третьих, он не создан для семьи. Ее не может быть у человека, который выбрал месть. Ненависть сжирает изнутри. Поглощает и уничтожает. И он прекрасно знал, на что идет. Чего лишается. Не жалел о выборе до сегодняшнего дня.
