Повисла гробовая тишина. Липкая и пробирающая до мурашек, потому что она ждала от него ответа. Плевать, как она доберется до машины, сколько раз упадет, какие еще неурядицы ожидают впереди. Слепыми легко играть, забавляясь и тыкая в них пальцем. Использовать, как угодно. Предметы, лица, да и все окружение — сплошная тьма, а разве можно судить мрак? Наверное, именно по этой причине отец оберегал и не выпускал ее из «золотой клетки».
— Почему ты молчишь? — нарушила затянувшуюся паузу Морганит. Может, он ушел?
— Ты никуда не поедешь в два часа ночи, — решительно заявил Ральф. — Останься.
— Сам выгонял, а теперь просишь не уходить? Хочешь загладить вину или боишься, что…
— Твой язык нарвался на все это, — перебил ее он. Вмиг прикусила губу, вспомнив, куда привела ее в прошлый раз дерзкая манера общения и имитация своенравной высокомерной девушки. Представление, что она вновь будет испытывать его прикосновения на груди, на бедрах. Грубо и безудержно. Смешивая и боль, и испуг, и нечто еще, чему сложно дать объяснение. Остаться с мужчиной, лишившим ее девственности, причем насильственным путем? Его следует презирать всеми фибрами души. Бежать от него. Он разрушил ее жизнь. Так поступила бы любая, поменяйся с ней местом. Но Ральф ничего особо и не поломал. Уже давно после потери зрения от жизни остались разбитые куски. Он только еще растоптал, превращая в мелкие осколки.
— Ты больше не тронешь меня, — то ли спросила, то ли утверждала Морганит, потягивая одеяло почти до подбородка. — И я не хочу, чтобы ты спал со мной. Ложись на полу.
— А вот это уже лишнее, — небрежно кинул он. Матрац прогнулся, принимая тяжесть мужчины. — Пока ты не попросишь — тебя трогать я не буду, но спать я буду на кровати.
— Ты и не извинишься? Ты украл то, что не принадлежало тебе! Вдруг я собираюсь замуж и берегла свою невинность для брачной ночи? — вместо того, чтобы отвернуться и направить оставшуюся энергию на игнорирование его дыхания, запаха и тесного сближения с мужским телом, продолжала нести чушь. Он точно действует на нее нехорошо. Путает мысли, кидая в какую — то альтернативную реальность.
— Во — первых, я спас тебя, как ты сама выразилась, от бандитов, поэтому считай мое одолжение извинением, — мышцы болезненно заныли, стоило ему то ли случайно, ли нарочито коснуться ладонью ее живота. Он сразу же убрал руку. — Во — вторых, вместо диких криков о помощи и призыва моей совести могла бы сказать, что ты — девственница, и я…бы не зашел далеко.
