Вместе с Сталиным, в особняке, глава ЧК Червяков с заплечных дел мастерами. Арестованных отвозят на Волгу. Посреди серебряной широкой реки на якоре — длинная черная баржа. Тут по ордерам Червякова принимают, расстреливают и спускают на волжское дно. Это, обещавший большевистской революции «отдать всю свою кровь каплю за каплей», Сталин пока что ведрами отдает чужую: это он «чистит конюшни», считая навозом живых людей. Имя Сталина в этой замершей провинциальной тишине произносится потихоньку.
В полуразграбленном, пустынном особняке горчичного фабриканта командарм 10, Клим Ворошилов живет с женой Екатериной Давыдовной. Здесь полутемная спальня, Екатерина Давыдовна нарядная, изящная женщина.
Она пролетает по городу на военном автомобиле в каракулевом манто. И многие чекисты косятся на занимающуюся туалетами в этом городе жену командарма.
В третьем этаже особняка — реввоенсовет, политкомиссары, командиры. Вокруг Ворошилова — ни в Бога, ни в черта не верящая партизанщина: портной Ефим Щаденко, сын соборного протоиерея Минин, начштаба Руднев, начальник всей красной артиллерии фейерверкер Кулик, золотых дел мастер Магидов, солдаты и рабочие. Здесь на карте цветными шерстинками отмечают колебания фронта. Отсюда сыпят приказы. Иногда тут стоит мат, ругань, крики. В бурке, в кожаной куртке, перерезанной ремнями, с маузером на боку, кричит тут кряжистый слесарь Ворошилов.
— Рухимович! Почему Саратов не шлет чресседельников и постромок?! «Дед», Кулик, где панорамные прицелы, недоданные по прежним нарядам?! Спишь, ядрена мать! — Командарм шумит, все знают: «Клим — ураган!»
— Ефим! — орет Щаденке. — Закручивай срочно в Москву, чтоб гнали снаряды к орудиям и патроны, патроны! Чего там сидит наш Живодер? Только обещают, мать-перемать… — жестоко загибает любитель изящной словесности металлист-командарм, окруженный партизанщиной из портных, шахтеров, столяров, солдат, красных казаков, рабочих.
Ночь. В зале горчичного фабриканта огонь. Заседает реввоенсовет. Белые наседают. Положенье пахнет катастрофой. А из Москвы вместо требуемых снарядов Троцкий прислал партизанам суровую телеграмму и царского генерала Носовича.
Генерала Носовича Ворошилов отдал чекисту Червякову, и тот отправил его на Волгу на темнеющую баржу.
— Конешно! — встряхивая головой, загораясь вспыльчивостью и гневом, в ночном заседании орет Ворошилов. — Мы — партизаны! В училищах и академиях не обучались! Не давали нам гады обучаться, за это сейчас многим и расплачиваемся. Но мы все — большевики, а не наемная сволочь. Мы своими мозолями и без «военспецов» от Троцкого — не отдадим Царицын!
