В Москве остались протоколы его допроса.
Но до того дня, когда он сам попросился на Восточный фронт, карьеру его можно считать классической. Он родился в 1893 году в Эссене. Двадцатилетним фанен-юнкером (кандидатом в офицеры) он добровольно надел военный мундир кайзеровской армии. В рейхсвере он старался держаться в тени, в военной форме почти не появлялся. В конце 1936 года он был всего-навсего майором. Один из его друзей был хорошо знаком с Берендтом. Но в том же году Пикенброк стал начальником отдела абвера и одним из заместителей адмирала Канариса. Уже в следующем году Пикенброк стал подполковником, а в 1940 году — полковником. Именно отдел Пикенброка занимался военной разведкой. Подчиненные называли его за глаза Пики. Он побывал в семнадцати европейских странах. Можно лишь догадываться, чем он там занимался.
Конечно, Пикенброку было хорошо известно о разработке плана «Барбаросса». Зимой сорок первого, как явствует из документов, он уже знал, что нападение на Советский Союз состоится в мае. Этим, вероятней всего, объясняется майская запись в дневнике профессора. Берендт с тревогой ждал майских событий. Они задержались. Но в июне это началось.
Сам Пикенброк обобщил ситуацию, сложившуюся в начале сороковых, так:
"С августа-сентября 1940 года отдел "Иностранные армии Востока" генерального штаба сухопутных войск значительно умножил задания абверу, касающиеся СССР. Вне всякого сомнения, они находились во взаимосвязи с подготовкой войны против России. Более точно о дате германского нападения я узнал в январе 1941 года от Канариса. Какими источниками пользовался при этом Канарис, я не знаю, но мне он сказал, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая".
Май, затем июнь… переломное время для профессора Берендта.
Этот незаурядный человек сумел предвидеть и оценить трагизм положения. И он не стал с этим мириться. Я и Анна вполне можем представить его одним из участников заговора против Гитлера. Нам очень хочется, чтобы это было именно так.
Теперь о моих делах. Очень коротко.
Никитин помог мне ознакомиться с космической медициной. Это и было целью поездки. Мы были с ним в Звездном. Это примерно в тридцати километрах от Москвы. Вокруг — молодой сосновый лес. Я видела космонавта Алексея Леонова. Он показал свои последние картины. Это не космические будни. Это пейзажи. Озеро. Копны сена. Луга и леса неподалеку от Звездного. Небольшие, скромные полотна.
Я знаю не понаслышке, что такое бортовая медицинская аппаратура. Знаю, как собирается медико-биологическая информация и потом в ускоренном темпе передается на Землю. В бортовой аптечке кораблей «Союз» около сорока средств: сердечно-сосудистые, противовоспалительные, успокаивающие, снотворные, желудочно-кишечные, противоукачивающие медикаменты и многое другое. Я мечтаю о двух-трех таблетках, которые бы приводили в норму всю цепочку Инь-Ян атлантов. Об этом я молчала — хватило ума сдержаться. Это же почти фантастика. Если подружусь здесь с человеком, способным понять идею, то обязательно откроюсь ему. Пока же единственный мой собеседник на эту тему — Никитин.
