– Если честно, то я страшно боялся, когда впервые в одиночку заночевал в глубине территории заповедника. И был до такой степени уверен, что за мной явятся волки, что чуть не обмочился прямо в спальном мешке.
Я издаю удивленный смешок:
– И как же ты, скажи на милость, справился с этим страхом?
– Знание – великая сила. Я выяснил, что волки в Калифорнии не водятся.
– В самом деле?
– Если не считать редких бродячих волков, которые порой проходят в здешних местах, то известна только одна стая – стая Шаста. Они обитают у границы с Орегоном, – продолжает он, проверяя оба моих плеча. – Ну, как теперь? Лучше?
И правда лучше. Причем намного. Рюкзак воспринимается не столько наказанием, сколько дополнением к телу. Все такой же тяжелый, но теперь я с ним справиться могу.
– Кто бы что ни говорил, но от волков в этом заповеднике мы застрахованы. Здесь больше шансов встретить оборотня.
– Ну да, тебе бы это понравилось, не так ли, Брэм Стокер?
– Он писал о вампирах.
– Да какая разница.
– Тебе так нравится, когда ты не права? – спрашивает он.
– Мне нравится, когда ты так лицемерно защищаешь существ, существующих исключительно в воображении.
– Я с превеликой радостью буду защищать любых существ, так или иначе связанных с лесом, – посмеивается Леннон. – Оборотней, снежного человека, ну и конечно же вендиго – духов-людоедов, которые, отведав человеческой плоти, превращаются в зверей. Но не переживай. Ты будешь рада узнать, что вендиго в Калифорнии тоже не водятся. Так что можешь не беспокоиться – это чудовище-людоед не сожрет тебя на ужин посреди ночи.
– Классная у тебя получилась речь, – говорю я, – спасибо, что развеял мои страхи.
Он улыбается мне сверху вниз теплой мальчишеской улыбкой, которую я когда-то знала и так любила, и внутри у меня все трепещет.
– Я, Зори, живу, чтобы устраивать тебе кошмары.
– Эй, – добродушно выражаю недовольство я, – не очень-то мило с твоей стороны.
– Я бы даже сказал, совсем не мило, – отвечает он, все так же смеясь.
Тепло этой его улыбки я ощущаю еще долго после того, как он поворачивается, чтобы догнать нашу группу.
Еще через несколько минут следующего этапа нашего перехода неприметная тропа уходит вверх, и нам приходится с натугой взбираться на холм – каменистый, сухой и неприятно теплый, потому как, чем выше мы поднимаемся, тем больше растет температура. Однако где-то на его середине мы входим в лес красных пихт. Их ветви отяжелели от шишек, они помогают спрятаться от жары, но не в состоянии сделать что-либо со склоном. Идти в походе по ровной местности совсем неплохо, но вот взбираться наверх, когда тебе в подошвы обуви вонзаются камни, сущее наказание, которому подвергают только проклятых грешников. Я сосредоточиваю все внимание на медвежьем колокольчике Леннона. Его позвякивание, равно как и звон, которым ему отвечает мой собственный, странно убаюкивает, этот успокоительный ритм помогает мне ставить одну ногу впереди другой.
