Он низко наклоняется по ту сторону стекла, чтобы она могла бросить взгляд.
Девочка смотрит, широко распахнув глаза, восторженно, но вместе с тем и с опаской.
– А она не укусит?
– Если ее напугать, то да, – говорит Леннон, он вкрадчиво что-то говорит большой ящерице, снимает с плеч и кладет на платформу наверху, где она сворачивается вокруг какого-то тропического растения в горшке. – Она позволяет брать себя в руки только очень немногим друзьям. Нужно немало времени, чтобы она поверила человеку и стала его к себе подпускать. Но если ты полюбуешься ею, стоя по ту сторону стекла, Мария возражать не будет.
– А я могу купить ее и держать у себя дома?
Леннон делает вид, что обдумывает ее вопрос.
– Ей требуется много места, к тому же мы будем грустить, лишившись возможности каждый день видеться. Если тебе нравятся ящерицы, лучше возьми в качестве домашнего животного зеленого анолиса или же леопардового геккона. О них совсем нетрудно заботиться, особенно если твоя мама не против покупать живых насекомых…
Он бросает быстрый взгляд на мать, которая решительно качает головой.
– Или же можешь просто приходить сюда и навещать Марию.
Девочка задумчиво размышляет, мама в восторге показывает парню вытянутый вверх большой палец руки. Его лицо расслабляется, на нем появляется теплая улыбка. Я уже сто лет не видела, чтобы он так улыбался. Мило и по-мальчишески. В моей груди вдруг разливается тупая боль.
Не смеши людей, говорю я себе и загоняю поглубже внутрь нежелательные эмоции.
Мать благодарит Леннона и ведет дочь в отдел черепах. Когда он остается один, я с опаской подхожу к клетке и говорю:
– Привет.
Парень резко оборачивается, видит меня, от удивления дергает головой и бросает взгляды по сторонам, будто его могут окружать скрытые камеры: еще настороженнее девчушки, опасавшейся, что ее укусит игуана.
– Что случилось?
– Я возвращалась домой после обеда и увидела твою машину, – говорю я с таким видом, будто заглянуть к нему для меня самое обычное дело.
Будто я вот уже какой месяц подряд не стараюсь избегать ходить по этой стороне улицы, чтобы случайно с ним не столкнуться.
Он принимает оборонительную позу и скрещивает на груди руки:
– Надеюсь, ты явилась не для того, чтобы вручить мне ордер на арест за вторжение в частные владения?
Я внутренне содрогаюсь:
– Мой отец…
– Придурок?
– Он переживает…
– Значит, вот как это теперь называется, – фыркает Леннон.
– Послушай, ты бы тоже бесился, если бы твой бизнес покатился в тартарары после того, как клиенты побежали быстрее крыс с тонущего корабля.
