Слово кончено. Обращаясь к народу, о. Иоанн властно и громко теперь говорит:
— Кайтесь, кайтесь, в чем согрешили!
Что произошло в эти минуты, невозможно передать. Напряжение достигло самой высшей степени и одинаково захватило всю массу. Это был уже не тихий и спокойный народ, а море бушующее. Пламя огня, охватившее внутренность здания, дает о себе знать сначала лишь незначительными огненными языками, вырывающимися изнутри то там то здесь, и густыми облаками дыма. Потом, пробившись наружу, оно с страшной силой поднимается вверх и почти мгновенно распространяется по всему зданию, перелетает быстро на соседние дома. В эти минуты человеку остается только безмолвно почти смотреть на совершающееся пред ним. Нечто подобное представляла собою и толпа в данный момент. Стоял страшный, невообразимый шум. Кто плакал, кто громко рыдал, кто падал на пол, кто стоял в безмолвном оцепенении. Многие вслух перед всеми исповедовали свои грехи, нисколько не стесняясь тем, что их все слышали:
— Не молимся, ругаемся, сердимся, гневливы, злы и т. п. — доносилось из всех частей храма.
Трогательно было смотреть в это время на о. Иоанна. Он стоял, глубоко растроганный и потрясенный. Уста его шептали молитву, взор был обращен к небу. Стоял он молча, скрестивши руки на груди, стоял как посредник между небесным Судией и кающимися грешниками, как земной судия совестей человеческих. По лицу его катились крупныя слезы. Он закрыл свое лицо руками, но и из-под них капали на холодный церковный пол крупныя слезы. О чем же он плакал? Кто может изобразить его душевное состояние в эти минуты? О. Иоанн плакал, соединяя свои слезы со слезами народа, как истинный пастырь стада Христова, скорбел и радовался душой за своих пасомых. А эти овцы заблудшия, увидев слезы на лице своего любимого пастыря и поняв состояние его души в настоящия минуты, устыдились еще больше самих себя и разразились еще большими рыданиями, воплями, стонами, и чистая река слез покаяния потекла еще обильнее к престолу Божию, омывая в своих струях загрязненныя души. Громадный собор наполнился стонами, криками и рыданиями; казалось, весь храм дрожал от потрясающих воплей людей.
— Кайтесь, кайтесь, — повторял от времени до времени о. Иоанн.
Иногда он обращался своим взором в какую-либо одну часть храма, и там все чувствовали на себе его взор. Тотчас в этом месте начинали громче раздаваться голоса, заметно выделяясь в общем хоре голосов и заражая еще более толпу. Потом опять везде царил один тон. <…> В таком состоянии кающиеся находились не менее пяти минут. Наконец, о. Иоанн отер свои слезы платком, перекрестился в знак благодарности за слезы покаянныя народныя.
