Прохлада и впрямь принесла некоторое облегчение. Вайолет осторожно поместила его голову себе на колени и начала поглаживать его волосы. Она уже делала так однажды, когда скончалась Мюриэль.
Митчем позволил ей навестить его; его крошечной подружке из соседнего особняка. Тогда ей было всего семь лет, но она достаточно разбиралась в жизни, чтобы позволить маленькому Заку плакать, уткнувшись лицом в ее юбку, и гладить при этом его волосы.
Зак отдался ритму этого поглаживания, его утешающей предсказуемости. Прикосновение Вайолет было знакомой колыбельной, как повторяющийся сон, желанный уже потому, что он означал отсутствие кошмаров.
Зак вздохнул. Он почувствовал, как боль ушла из него, словно выдох. Он закрыл глаза.
– Вайолет, если бы тебе пришлось кому-то причинить зло, что-то жестокое, ради себя или спасения того, кого любишь. Ты бы это сделала?
– Да, – мгновенно ответила Вайолет.
Он всегда ценил то, насколько она честна относительно своей несовершенной сущности.
– А как насчет человека или людей, которые пострадают при этом? – сонно спросил Зак.
Кэтрин потеряет свою фотографическую память при пересадке. Неважно, сколько Митчем ей заплатит. Последствия для ее здоровья могут оказаться очень серьезными.
Вайолет задумалась надолго. Наконец она заговорила.
– Когда я была маленькой, мама взяла меня на свою косметическую фабрику. Там была комната, которую она не хотела мне показывать, но я настояла и увидела клетки, полные кроликов, лис и всяческих грызунов. У многих из них были кровоточащие раны, признаки заражения, болезни. Многие покрылись гноем. Они были подопытными животными. Мама думала, что я расстроюсь, но она ошиблась. Да, кроликам было больно, но мы вынуждены были причинить им вред, чтобы делать косметику. Косметика давала нам деньги, дом и жизнь. Даже тогда я понимала, что цель оправдывает средства.
Зак чувствовал, как ее слова убаюкивают его, несмотря на их жестокость. Ритмичные поглаживания по волосам успокаивали. Вайолет опустила голову и прошептала ему на ухо слова, которые он услышал, уже погружаясь в сон:
– Я убила бы, покалечила и освежевала каждого кролика в мире, если бы это потребовалось для твоего спасения.
Из окна игровой комнаты Ника смотрела, как влажными пятнами акварели – розово-синими и серыми – разливается в небе мексиканский закат. Она посмотрела на часы на стене и отметила время – 20:10.
Саймон, стоя на четвереньках, что-то химичил с игровой системой. Он был еще более нервным, чем обычно, – главным образом потому, что Эмбер целый день держали в лаборатории под наблюдением.
