. (Умеренность Эттли тоже не помогла Черчиллю.)
С точки зрения Хайека и Мизеса, экономика неотделима от других областей социальной и политической жизни. Экономическая свобода создаёт условия для остальных свобод. По словам Хайека, «власти, управляющие экономической деятельностью, будут контролировать отнюдь не только материальные стороны жизни. В их ведении окажется распределение ограниченных средств, необходимых для достижения любых наших целей. И кем бы ни был этот верховный контролёр, распоряжаясь средствами, он должен будет решать, какие цели достойны осуществления, а какие — нет. В этом и состоит суть проблемы. Экономический контроль неотделим от контроля над всей жизнью людей, ибо, контролируя средства, нельзя не контролировать и цели»[189]. Это принципиально важный тезис. Экономическую свободу невозможно отделить от политической и гражданской свободы. Не может быть никакой свободы, если нет экономической свободы. Это представление наряду с концепцией Мизеса, считавшего, что общество laissez faire построено на «демократической» власти потребителя, легло в основу позиции Милтона Фридмена в книге «Капитализм и свобода» (1962); по его утверждению, человеческая свобода основана на рынке. Обо всём этом речь пойдёт в следующей главе.
Есть ещё одна любопытная параллель, о которой здесь стоит упомянуть. И «либералы» Нового курса, и английские социал-демократы основывали свои эгалитарные идеи на том соображении, что политическая свобода неполноценна без определённой экономической защищённости; эта базовая предпосылка имеет долгую историю в левой мысли. Экономическая свобода, как её понимали неолибералы, — чисто формальное понятие, поскольку для очень многих людей такая свобода недостижима. Как считает Кейт Трайб, Хайек, рассуждая о пагубном влиянии немецкой этатистской традиции (восходящей к Бисмарку и прусской доктрине Rechiss taat[190]), не признавал, что во времена Промышленной революции политические реформаторы пытались решать тяжёлые проблемы реальной жизни[191]. Во второй половине XIX в. либералы стали меньше беспокоиться о возможном вреде государственного регулирования и вмешательства; они пришли к убеждению, что необходимые социальные реформы действительно улучшают жизнь большого числа людей, страдавших от вызванного промышленным капитализмом сильного неравенства. Без экономической свободы политические и гражданские права мало что значат. Неолибералы тоже считали, что одних только политических и гражданских свобод недостаточно. Но для них связующим звеном была свобода покупать и продавать, которой обладает индивид на рынке. Здесь мы видим ещё одно фундаментальное различие между превознесением достоинства рынка как поставщика свободы и убеждением, что рынок представляет собой препятствие для свободы, и чтобы свобода стала возможной, необходимо смягчить самые резкие негативные последствия его воздействия. Иными словами, по известной формулировке Исайи Берлина, это различие между негативной и позитивной свободой
