.
То есть, согласно иудейским представлениям, преступник имеет моральное и религиозное право на самосуд и казнь от собственной руки.
Христианская традиция впоследствии сменит взгляд на ровно противоположный, но у Иуды, сами понимаете, нет ни одного шанса об этом узнать.
И он поступает в рамках ведомого ему Закона Божьего. Удержавшись от самоубийства из отчаяния и боли, Искариот казнит себя как преступника и тем исполняет Закон в доступной ему полноте. Да, это совпадает с его собственным невыносимым желанием умереть, но такое совпадение неосуждаемо. В этом ему повезло.
Закон объясняет, почему Иуда кончает с собой, не дожидаясь казни Христа. Казалось бы, если уж нашел в себе силы не убить себя сразу, то разумнее было бы подождать, чем дело кончится, а потом решать, что делать с собой, и если Иисус останется жив — тоже можно жить… В конце концов, осуждение синедриона — это еще не все, Пилат вполне мог отменить смертную казнь. И отменил бы непременно, учитывая их взаимную нелюбовь с Каиафой, если бы ему самому не пригрозили статьей за госизмену.
Это, кстати, довод против любых изводов версии «продал за деньги, ожидая, что Он явит Себя Мессией и/или освободится с помощью чуда». Уж в таком случае точно следовало ждать до конца, до самой последней минуты, до казни и даже до самой смерти. Мало ли, в какой момент Он решил бы явить Себя. Можно было бы ждать и надеяться. Уж если у тебя выбор между самоубийством и крохами надежды — цепляйся ты за эти крохи, что ж ты сразу в петлю?! Может, все еще кончится хорошо, и уже нынче вечером Его провозгласят Царем Израиля?
Но Иуда не ждет, а это значит, что никаких оправданий и надежд для себя он не видит. Его вина ему абсолютно очевидна, и это вина сознательного богоубийства, а не промаха в мессианских или корыстных расчетах. Он хотел и добивался именно Его смерти, и за это теперь себя карает.
По Закону и по собственной совести для Иуды нет разницы, останется Иисус в живых или нет. Искариот виновен в любом случае, потому что лжесвидетельствовал против Него, «подводя» под смерть. «Если свидетель тот свидетель ложный, ложно донес на брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему». Очевидно, что для ложного свидетеля оправдание невиновного автоматически означает смертный приговор.
Иуда судит себя по Закону, он осуждает себя на смерть за преступление, которое сознает в себе, и не пытается выкрутиться, пойдя на сделку с совестью или ухватившись за презрительно брошенную ему «помиловку», потому что жить он не хочет. И он сейчас все делает правильно что с юридической, что с богословской точки зрения. Раскаяние в его грехе сопряжено со смертью, остаться жить нельзя — это было бы свидетельством недостаточно полного раскаяния.
