7 октября будущие кавалеристы узнали, что в город приехал Бенжамен Констан. <…> Вечером того же дня целая группа учащихся отправилась к дому, где он остановился, принялась швырять камни в окна, угрожать гостю и требовать, чтобы он немедленно покинул город. Разогнанные национальной гвардией (набранной из рядов буржуазии), учащиеся назавтра возвращаются толпой еще более многочисленной и пытаются помешать банкету; немедленно является национальная гвардия, которая считает своим долгом защищать участников банкета; учащиеся возобновляют крики и угрозы; начинается что-то вроде столкновения; учащиеся пускают в ход ружья, военные берутся за сабли; звучат выстрелы, сыплются удары, и вскоре в обоих лагерях появляются раненые. Лишь с огромным трудом генералу, командующему Школой, мэру и супрефекту, явившимся на поле боя, удалось разнять дерущихся. На следующий день, 9 октября, Бенжамен Констан покинул город и продолжил свой путь под охраной мощного отряда жандармерии.
Волабель заключает:
Банкет, послуживший причиной вышеописанных беспорядков, ускорил возникновение в тамошних краях тайного политического общества, к созданию которого давно призывал самых видных участников банкета полковой подлекарь Гранмениль, также один из его участников. Поговаривали, что у истоков этого общества стоял Бенжамен Констан — слух, совершенно ни на чем не основанный.
Бенжамен Констан в самом деле никогда не входил ни в какие тайные общества и, покидая город, выразил надежду, что страсти здесь утихнут, но тем не менее оставил за собой право сделать случившееся достоянием гласности. Между тем местные либералы были разочарованы: хотя некоторые из них смогли отобедать в обществе своего кумира, им пришлось отказаться от задуманного крупного мероприятия — обеда по подписке на 120 персон. В этом случае, с их точки зрения, городское начальство перешло предел дозволенного. Власть, которая весной того же года ограничила свободу печати и гарантии личной свободы граждан; власть, чьи адепты вознамерились помешать проведению банкета в честь такой почтенной особы, как Бенжамен Констан, — подобная власть сегодня безусловно неспособна защитить священнейшие права личности, а завтра, возможно, сделается деспотической. Легальных средств ей противостоять или по крайней мере выразить свое мнение больше не осталось; отныне переход к тайной и неузаконенной деятельности полностью оправдан.
Таким образом, ни один администратор не возьмет на себя смелость запретить банкет, если его задумали устроить нотабли любого города, большого или маленького. Он может лишь надеяться на то, что некоторые депутаты от оппозиции последуют примеру аббата де Прадта. Он, будучи в 1820 году проездом в Клермоне и выслушав серенаду, исполненную в его честь, «имел довольно ума, чтобы отказаться от банкета, который некая секта [самые пылкие либералы] желала устроить в его честь, и выехал в свое поместье близ Иссуара»
