Потом гаснет все: после ярого светового буйства кухня дамы кажется мрачной, и уже ничего не видать.
Ухожу из приемной. В полутемной тишине поднимаюсь наверх: как они, мой сын и моя... В общем, Люда?
— Па-па,— говорит мне Васятка, как всегда, разделяя два слога в дорогом для него слове «папа»,— па-па, а ты ничего не заметил?
— А что я должен был заметить?
Вася полон восторга. Люда стоит, положивши руки ему на плечи. Улыбается. Смущена.
— А то! — кричит Вася.— А то, что залпов... Скажи еще раз, сколько должно быть залпов?
— Двадцать четыре бывает всегда.
— А сейчас мы с Людмилой Александровной двадцать пять насчитали. Двадцать пять! И, выходит, ты меня обманул: правда же, двадцать пять было залпов, да?
Люда недоуменно кивает.
— Вася,— пытаюсь я проявить находчивость, — знаешь, наверное, двадцать пятый залп в твою честь громыхнули. К дню рождения, а?
— Па-па, только ты не шути. А как мог салютный начальник узнать про мой день рождения?
— Он такой, что все-все узнает. И какие уж тут шутки, сыночек!
Но тут зазвонил телефон, завизжал по-щенячьи:
— С вами говорят из райкома, как дежурство проходит, нормально?
— Нормально.
— Если будут возникать вопросы по поводу якобы избыточного количества залпов в салюте в честь Великого Октября, поступило указание в зародыше пресекать пересуды. Сколько надо, столько и было залпов, вам понятно?
— Понятно,— бубню я и рукою Люде показываю: погаси, дескать, свет, ни к чему он!
Обывателя приговорили к дежурствам,— что же, он и на дежурства покорно побрел. Разумеется, совершенно иное дело — сеть квартир в Столешниковом переулке. Там дежурства — так уж дежурства: снуют спортивного вида фигуры в синих, в серых пальто, в модных куртках на «молниях» — люди с незаметными лицами, растворяющиеся в толпе без остатка. Неторопливо проходят двором, вдавливаются в стену и исчезают: были они, и нет их.
В 20.00 вдавился в стену Сергей, в 20.02 вошел в обжитую квартиру. Навстречу ему встал юноша в замшевом пиджаке.
— Много? — спросил Сергей.
Юноша молча кивнул туда, где лежал журнал:
— И побольше бывает.
— Скандальные есть?
— Да нет, по нашей части не очень. Да у меня-то — что? День! День не проблема; основное — тебе: вечер, ночь. Пошел я, да? Дежурство сдал, если надо по форме.
— Дежурство принял. Иди.
Юноша бросил в рот сигарету, сунул Сергею узкую мягкую пятерню. Поднял воротник, вышел.
Хлопнула дверь подъезда. Неслышно, как учили в двухгодичке-специалке, юноша скользнул по дну колодца-двора, исчез в подворотне, растворился в толпе.
