— Еще бы, — с тайной иронией подтвердил я. — Выглядит со стороны так, будто вы с ней всю жизнь ходили.
— Да ну вас, — эльфийка пожала плечами и, опираясь на клюку, направилась к нетерпеливо постукивающей копытом о землю Иль-Чаре.
— Ах ты, голубушка, радость моя, зоренька светлая, — она принялась ласкать свою лошадку, а меня захлестнула дурацкая зависть: «Ну почему я не лошадь?»
В молчании мы преодолели километров пять по старой караванной дороге, тоже ведущей на запад. Когда-то в том месте, где нам пришлось преодолевать полноводную Виски, стоял прекрасный мост, соединяющий оба берега реки, и этот караванный тракт. Но… То, что когда-то было, быльем поросло… Из задумчивости меня вывело поведение Дублона, он стал тихонько ржать и тревожно поворачивать голову.
— В чем дело, Алекс? — спросила эльфийка, заметив обеспокоенность моего скакуна. — Опять какая-то напасть?
— Вы в Ничейных Землях, госпожа, — немного резче, чем следовало, напомнил я. — Так что удивляться нечему, тут сплошные напасти.
— Да я просто хотела узнать. Чего вы…
— Тсс! — палец, приложенный к губам, заставил ее утихнуть. — Помолчите, пожалуйста.
Прижав ухо к земле, я довольно отчетливо услышал догоняющий нас гул и примерно определил: небольшой отряд сабель в пятнадцать-двадцать. Но кто это: свои или чужие? К сожалению, свои были только лишь малочисленные дружины Пограничного Братства, чужие же — все остальные. Так что рисковать либо играть роль храбрецов-дураков не стоило.
— Ходу, госпожа! — скомандовал я компаньонке и пришпорил Дублона. — За нами скачут какие-то типы.
Не задавая лишних вопросов, Арнувиэль устремилась вослед. Вся опасность этой гонки состояла в колдобинах и выбоинах, оспой побивших старую дорогу. Они-то и привели к беде. Лошадь Арнувиэль оступилась, а сама она, перелетев через ее голову, грохнул ась о землю.
— Святые Небеса! — я со скоростью стрелы вылетел из седла и бросился к неподвижно лежавшей эльфийке. Сердце билось, но кто знает, что она там себе переломала.
— Госпожа, — я легонько похлопал по ее нежным щечкам, с которых вдруг отхлынули все краски жизни. — Госпожа, очнитесь! — никакой реакции. А звуки настигающей погони уже были слышны совсем рядом. — Проклятье! Дублон, ко мне!
Я уж было подхватил бесчувственную компаньонку на руки и поставил ногу на стремя, но вскочить в седло не успел. Позади нас, на дороге, показались первые всадники, несшиеся с улюлюканьем и дикими воплями. «Люди из Сбродных Шаек», — безошибочно узнал я тех. Перспективы обрисовывались малопривлекательные, ибо состояли эти самые Шайки из самого гнустного отребья Английского Континента.
