– Ни одна медуза никогда не говорила с человеком. Разве что однажды, очень-очень давно.
– Мне все равно, – буркнула я.
– Открой дверь. Мы не причиним тебе вреда.
– Нет.
Потянулась долгая пауза. Такая долгая, что я, кажется, успела заснуть. Проснулась я от хлюпающего звука. Поначалу я не обратила на него внимания, поскольку как раз пыталась стереть с лица засохшие сопли. Корабль издавал самые разнообразные звуки, даже перед тем, как на нас напали медузы. Он же был живым существом, и, как у всех живых существ, в его внутренностях что-то постоянно бурчало и пело. Но тут хлюпающий звук стал громче, и я села на постели. Дверь тряслась. От нее отскочил кусок, а потом она пошла трещинами, так что стала видна золотая пластина наружной обшивки. Застоявшийся воздух вырвался в коридор, и в каюте внезапно похолодало и посвежело.
В дверях толпились медузы. Трудно сказать сколько, потому что они были прозрачны, и, когда стояли тесной группой, все, что можно было видеть, – это путаницу щупалец да пульсирующие купола. Я прижала эдан к груди, а сама прижалась к самой дальней стенке каюты, напротив иллюминатора.
Все случилось с неимоверной быстротой – так волки пустыни нападают на путников, что в ночи торопятся добраться до дома. Одна из медуз стремительно ринулась ко мне. Я стояла и смотрела. Я видела моих родителей, сестер и братьев, теток и дядьев – всех, кто собрался помянуть меня, чтобы разделить скорбь утраты. Я видела, как дух мой покидает тело и уносится к моей планете, моей пустыне, где будет рассказывать свои истории людям песка.
Время, должно быть, замедлило свой ход, поскольку медуза застыла в неподвижности, но вдруг оказалась подле меня, щупальца в дюйме от моей головы. Я замерла в предчувствии боли, а за ней – смерти. Ее розовое сморщенное щупальце скользнуло по моей руке с достаточной силой, чтобы соскрести с нее немного отжиза. Мягкое, подумала я. Гладкое.
Вот и все. Так близко. Она была белая, как лед. Я только и могла, что разглядывать ее выдыхающие пар клапаны, ее жало, что было длинней моей ноги. Я смотрела на него, протискивающееся сквозь пучок щупальцев. Высыхая, оно потрескивало и роняло клочья пара. В дюймах от моей груди. Оно поменяло цвет с белого на пепельно-серый. Я опустила взгляд на свои руки, судорожно сжимающие эдан. Струившиеся из него токи омывали медузу и тянулись дальше. И тогда я подняла глаза на медузу и усмехнулась.
– Надеюсь, это будет больно, – прошептала я.
