Я двигалась быстро, удерживая в руке эдан, выпрямив отягощенную рюкзачком спину и удерживая тяжелый поднос на левой руке. Медузы плыли за мной, их щупальца гладили пол. Глаз у них нет, но насколько мне было известно, на кончиках их щупалец были обонятельные рецепторы. Они видели мой запах.
Коридор, ведущий в наши каюты, был широким, и каждая дверь была обита золотыми пластинами. Мой отец плюнул бы при виде такого расточительства. Золото было информационным проводником, и его математические сигналы необычайно сильны. А тут его тратили на бессмысленную показуху.
Очутившись близ своей каюты, я внезапно вышла из транса и поняла, что понятия не имею, что делать дальше. Я прекратила ветвить, и ясность ума испарилась вместе с уверенностью. Все, на что я оказалась способна, – это позволить двери просканировать мою сетчатку. Она отворилась, и, когда я скользнула внутрь, вновь закрылась с сосущим звуком, запечатав каюту; возможно, пришла в действие аварийная программа.
Я еще успела поставить на кровать поднос с едой и рюкзачок, прежде чем мои ноги подкосились. Я повалилась на прохладный пол подле черного посадочного кресла в дальнем конце каюты. Я на миг прижала к полу потную щеку и вздохнула.
Лица моих друзей, Оло, Реми, Квуги, Нура, Анаямы, Родена, вставали у меня перед глазами. Мне казалось, я слышу, как рядом со мной тихо смеется Геру… Потом я услышала звук, с которым разорвалась его грудная клетка, выплеснув мне в лицо жаркую струйку крови. Я всхлипнула, кусая губу.
– Я здесь, я здесь, я здесь, – прошептала я. Да, я была здесь, и пути наружу не было. Я плотно зажмурила глаза, и наконец-то пришли слезы. Я свернулась в комочек и замерла.
* * *
Но ненадолго. Я поднесла астролябию к лицу. Я украсила ее корпус золотой песчаной дюной, которую выплавила, слепила и отполировала своими руками. Она была размером с детскую ладонь и превосходила любую астролябию, которую можно купить у лучшего торговца. Я постаралась так сбалансировать ее вес и форму, что она идеально ложилась в руку, наборные диски слушались только моих пальцев, а числовые токи были так идеально рассчитаны, что они, возможно, послужат не только моим будущим детям, но и внукам.
Я сработала эту астролябию несколько месяцев назад специально для этого путешествия, вместо той, что отец сработал для меня, когда мне исполнилось три года.
Я начала было говорить астролябии имя своего рода, но затем прошептала «нет» и умостила ее у себя на животе. Между мной и моими родичами легло расстояние в несколько планет; что они могут сделать, кроме как плакать обо мне. Я дотронулась до кнопки и сказала:
