— Вы разве не понимали, что он всего лишь использовал вас всех?
Я поморщился от его слов. Легко ему было сейчас вот так сидеть и вести со мной политические дискуссии, когда он и представить себе не мог, что мы все на самом деле испытывали.
— Он был нам как отец. Мы любили его. Боготворили даже. Мы отдать жизнь за него готовы были, и многие из нас отдали. А он предал нас самым подлым образом. Настоящий лидер никогда так не поступил бы. Он недостоин того, чтобы зваться нашим лидером. Он предатель, и только. Жалкий предатель.
— Вам жаль, что ваш лидер вас покинул? А невинных людей вам не жаль? Не только немцы погибли в этой войне, знаете ли. Двадцать семь миллионов советских солдат, сотни тысяч союзников, военнопленных, национальных меньшинств, членов политической оппозиции… Да вы хладнокровно уничтожили почти шесть миллионов евреев!
Я взглянул на него впервые за все это время.
— Я никого не убивал.
— Ну не вы лично, а ваше правительство, ваш офис. Это же вы подписывали все эти приказы! Это все здесь, в иске!
Я посмотрел на иск, все еще не в силах принять смысл его слов.
— Я никого не убивал, — я повторил, тверже на этот раз. — Это были приказы Гиммлера. Я даже не читал их по большей части. Знать не хотел… Мой адъютант их штамповал моим факсимиле… И иногда моя…
Я прикусил язык, чтобы не сболтнуть случайно её имя и не втянуть её во все это. Аннализа работала секретарем в головном офисе РСХА еще задолго до того, как я стал его шефом. А как только я принял этот пост, я сразу же назначил её своим личным секретарем. До этого она работала в ведомстве Шелленберга, в департаменте внешней разведки, и он так никогда и не оправился от факта, что я попросту украл её у него из-под носа. Он всегда нахваливал её работу перед начальством, как я слышал, но я всегда подозревал, что может она ему просто нравилась, как девушка. Как бы то ни было, это и положило начало нашей многолетней вражде.
Я попытался проигнорировать её пристальный взгляд, когда она впервые увидела приказ для Einsatzgruppen, которые занимались зачисткой населения на оккупированных территориях. Я пожалел тогда, что вообще поручил ей сортировать всю эту почту с грифом «совершенно секретно». Работая во внешней разведке, все, с чем она имела дело, была обработка информации. Про этот ужас она никогда не слышала.
Какого черта меня вообще дернуло доверить ей эту почту? Хотел показать, что доверяю ей, идиот! Чтобы и она начала мне доверять. Я наивно полагал, что общие секреты сблизят нас, а я очень хотел этой близости… Какая же это была дурацкая, нелепая идея! И как она глянула на меня тогда своими большими, серьезными глазами и спросила, собираюсь ли я и вправду подписывать этот приказ. Ну и как мне было ей объяснить, что не было у меня никакого выбора? Что приказ был одобрен рейхсфюрером Гиммлером, и штамп моей организации был всего лишь ничего не значащей формальностью? Я не имел ничего общего с уничтожением всех этих людей.
