— Ну и кто же твоя новая подружка?
— Она мне не подружка. — Я бросил еще один угрожающий взгляд в сторону своего младшего брата, на что он показал мне язык в ответ. «Ну получит он у меня потом, когда вдвоем в комнате останемся», — подумал я.
— А вот и да, а вот и да! — Вернер, по всей видимости, не был напуган моим угрожающим видом и продолжил с той же хитрющей улыбкой сдавать меня собственному отцу. — Они почти всегда неразлучны! Он даже помогает ей портфель носить домой!
— Лучше закрой-ка свой рот, Вернер, а то получишь ведь потом! — Я процедил сквозь зубы, но того, воодушевленного интересом отца, уже было не остановить. Он состроил свое «попробуй-и-останови-меня» лицо и запел одну из дразнилок, что девочки всегда начинали петь, как только видели мальчика и девочку вместе.
— Тили-тили-тесто, Эрнст и Далия — жених и невеста!
— Далия? Её имя Далия?
Я невольно обрадовался, что вопрос отца прервал наконец-то поток издевательств моего брата, потому как я уже готов был убить его прямо на месте.
— Да, а что?
Я отвернулся и, занятый набиванием своих карманов сливами, которыми я собирался перекусить играя во дворе с ребятами, не заметил строго взгляда отца.
— Странное имя.
Я пожал плечами в ответ.
— Зато её отец тоже адвокат. — Мне почему-то очень хотелось, чтобы папе понравилась Далия и решил, что если я упомяну, что её отец работает с ним в той же сфере, это поможет делу. — Он работает через дорогу от твоей конторы.
— И как же его зовут?
— Франц Кацман.
— Кацман?
Я выронил сливу после того, как он почти выплюнул это имя.
— Франц Кацман?! Еврей?!
Я замер на стуле под испепеляющим взглядом моего отца, прилагая все силы к тому, чтобы не отвести глаз. Даже Вернер прекратил свое хихиканье и сидел теперь тихо, как мышь, с головой, уткнутой в учебник. Моя мать также бросила свои дела на кухне, где она готовила обед для моего трехлетнего брата Роланда, и заглянула к нам гостиную.
— Я её не спрашивал, еврейка она или нет, — я наконец пробормотал, только чтобы нарушить давящую тишину.
— Имя девчонки Далия Кацман. И это не дало тебе никаких идей о том, кто она такая?!
— Хьюго, он еще слишком мал, он еще не понимает всех этих вещей. — Моя мать попыталась усмирить моего взбешенного отца мягким голосом.
— У нее же это не написано на лбу, — снова сказал я в свою защиту, но в этот раз уже глядя в пол.
— Ты что, умничать вздумал со мной?!
— Нет.
— Хьюго, оставь его, он не знал.
— Зато теперь знает. — Отец снова повернулся ко мне. — Значит так, слушай меня внимательно, молодой человек. Чтобы я ни слова больше не слышал об этой еврейке, и держись от нее как можно дальше. Если я еще хоть раз услышу, что ты с ней только заговорил, я уже не говорю о том, чтобы таскать её вещи домой, я тебе всыплю по первое число. Ты меня понял?
