Не дом — хоромы!
И хозяйство богатое. Одних только лошадей — три головы.
А дочь вот — незамужем. По здешним понятиям Настасья уже перестарок. И с чего бы? С нее хоть статую «Краса Сибири» ваяй. И скромна.
Вот даже питуху нашему, интеллигенту Саёнычу, Настя явно по нраву была: то и дело глаз на нее скашивал да слюну глотал. Но скромничал. Разве что улыбнется или, кашлянув, пошутит деликатно.
Надо думать, отца ее опасался.
Семен как-то, проигравшись и злясь, ляпнул: мол, слава о ней дурная идет. Но не за распутство.
Ляпнул — и осекся. Зыркнул по сторонам: не слыхал ли кто, лишний? Но никого, кроме меня, рядом не было. А я что? Случайный человек. Поживу и уеду. Не сосед по жизни, а попутчик.
Однако, интерес мой к Настасье Семен пробудил.
Когда мы садились играть, она обычно рукодельничала. На нас если и глянет, то украдкой. Сама ни с кем не заговаривала, отвечала кратко. Ничего такого особо нехорошего я в ней не приметил.
Хотел в поселке недельку пожить да задержался. Хорошо здесь. И не сказать, почему, но — хорошо. Покойно и свободно. Днем я гулял или читал. Вечером — играл. У Лёха. Да где ж еще? Саёныч? Дома своего нет: угол у хворой бабки. Семен? У него дом есть, да в доме том — семенова жена. Злая, как росомаха. А у Гречанниковых жены нет. Умерла.
В тот вечер играли мы скучновато. Карта не шла никому. Даже Лёх объявлял без обычного азарта — о другом думал, видно. Завтра он уезжал. Охотничий сезон начинался. Так что сядет завтра Алексей Евграфович на свой мотоцикл с коляской, лайку вместо пассажира пристроит — и по длинной дороге, в тайгу.
Игра не шла — и я глядел по сторонам больше, чем обычно. Вот комод, вот шкура серая распяленная. Вот лайка Лёхова у порога спит. Вот…
И поймал случайно взгляд девушки. Особенный взгляд, со значением. Аж мурашки по спине побежали. С чего это она?
Я, чтоб дураком не выглядеть, улыбнулся ей. И к моему удивлению, она ответила, да так широко, во весь рот. Я, что таить, обрадовался. И обеспокоился: Лёх завтра уезжает.
К женщинам меня нынче особо не тянуло. На заработках подружка у меня была бойкая. Слишком бойкая, если учесть, что не баклуши бил, а вкалывал по десять часов.
А все же…
Тут потекла ко мне карта и я о Насте забыл. Игра началась. А потом мизер пришел. Без прикупа. И еще. Пуля моя за тридцать перевалила. Пошел других закрывать. Оно так: уж если идет пруха, так идет! Доиграли. Уравняли. Посчитали-рассчитались. И к Лёху в баньку пошли.
