«нуженъ человѣкъ, для комнатъ, красивой наружности, высокаго роста и съ хорошимъ аттестатомъ»,
и тому подобныя, особенно интересуютъ слушателей и бываютъ поводомъ жаркихъ продолжительныхъ преній, иногда не лишенныхъ интереса и для тѣхъ, кто не ищетъ мѣста въ лакеи. Наконецъ, любезность двороваго человѣка, столь ему свойственная, разъигрывается здѣсь во всемъ просторѣ своемъ. Но будетъ объ лѣстницахъ. Не прошло пяти минутъ по уходѣ кухарки, какъ дверь тихонько скрыпнула и въ кухню осторожными шагами вошелъ человѣкъ, нѣсколько измятой, но благонамѣренной наружности, въ родѣ тѣхъ благородно-бѣдныхъ существъ, которыя если и просятъ милостыню, то не иначе, какъ по документу, напоминающему краснорѣчіемъ своимъ лучшіе страницы тѣхъ произведеній, которыхъ разсходилось по обширному нашему государству по сороку изданій:
«Преданный Вамъ всѣми силами души, благоговѣющее передъ Вами человѣческое существо, которое въ настоящее время отъ невыносимыхъ страданій, отъ смерти политики, похоронивъ себя заживо, безъ средства удержать за собою былое доброе имя, и даже самое право на званіе человѣка… Павъ ницъ, молитъ кровавою слезою изъ гроба отчаянія помочь плачь долѣ горькаго бѣдовика…»
Несомнѣнные признаки ихъ — семь человѣкъ дѣтей (непремѣнно семь, ни больше, ни меньше), мать на одрѣ страданія, языкъ нѣсколько запинающійся при извѣщеніи, что третьи сутки (тоже ни больше, ни меньше) не было уже маковой росинки во рту и другихъ увѣреніяхъ, и чувство собственнаго достоинства, стоящее тридцать пять копѣекъ, потому что они непремѣнно обидятся подачей меньше гривенника, на что, впрочемъ, благородство происхожденія даетъ имъ полное право. Они очень хорошо знаютъ дорогу къ кабаку, и могутъ сказать о себѣ, что въ кабакахъ ихъ знаютъ. Впрочемъ знаютъ они много и другихъ дорогъ. Если вздумается, входятъ въ квартиру, и колокольчикъ у вашей двери, приведенный въ движеніе ихъ рукою, издаетъ какой-то особенный, робкій и молящій звукъ, какъ будто у него тоже семь человѣкъ дѣтей и мать на одрѣ страданія. Входятъ иногда и не позвонивъ, а просто потрогавъ сначала ручку незапертой на замокъ двери, — и тогда входятъ съ особенною осторожностію, и если не встрѣтятъ никого въ первой комнатѣ — на цыпочкахъ пробираются во вторую, тамъ въ третью — и вздрагиваетъ и блѣднѣетъ какой-нибудь задумавшійся или зароботавшійся господинъ, у котораго человѣкъ ушелъ въ лавочку купить четверку табаку, — увидѣвъ передъ собою, какъ будто съ неба упавшую, незнакомую и странную фигуру. Но особенно любятъ они навѣщать наѣзжающихъ въ столицу художниковъ, фокусниковъ, всякихъ артистовъ и артистокъ — московскихъ и заграничныхъ, къ которымъ являются обыкновенно съ такими письмами:
