И тогда первое столкновение будет случайным и бытовым, чтобы затем, в полете, на высоте 10 000 м, схлестнуть их в бескомпромиссном интеллектуальном поединке.
– Такие, как вы, всюду суют свой длинный нос и вмешиваются в чужие дела.
– Потому что мы, прогрессисты, не хотим стоять на месте. Это такие, как вы, консервативные человеки в футлярах, желаете, чтобы ничего не менялось – ни в ваших протухших жизнях, ни в мире в целом…
Разговор, затрагивающий абстрактные материи, впрочем, очень скоро уже становящиеся конкретными и вполне осязаемыми, то вспыхивает, то затухает, укладываясь по хронометражу между предложениями прессы или напитков.
Ну, или же вовсе прерывается, если, к примеру, самолет захотят захватить террористы или из-за попадания в зону турбулентности, когда пассажиров эконом-класса оставляют без горячих напитков.
Нет, все же заморачиваться на терроризме не нужно, так как сильное, агрессивное начало перекосит всю дальнейшую романную композицию в сторону особенно нервной динамики.
Тогда как психоложество такой книги, расцвеченное стилистическими и смысловыми полутонами, должно нарастать медленно и не сразу. Через постоянные сбои ритма. Хотя, если его нет, можно очень легко свести новеллу к эстетски безупречному диалогу.
Вспомним хотя бы «Вечер с господином Тэстом» Поля Валери: «На верхнем этаже мы вошли в очень маленькую меблированную квартиру. Я не заметил ни одной книги. Ничто не указывало на традиционную работу за столом, при лампе, среди бумаг и перьев. В зеленоватой комнате, в которой пахло мятой, вокруг единственной свечи, не было ничего, кроме суровой абстрактной обстановки: кровати, стенных часов, зеркального шкафа, двух кресел – в качестве насущных вещей. На камине – несколько газет, дюжина визитных карточек, исписанных цифрами, и аптечный пузырек. Я никогда не испытывал более сильного впечатления безличия», возможно оттого, правда, что собеседник г-на Тэста никогда не бывал в современных отелях.
К этой теме (экзистенция и феноменология гостиничного номера) еще вернемся, а пока отмечу, что Тэст важен нам как человек, преодолевший автоматизм мышления, и что он при этом не обладает какими-то особыми, ярко выраженными, свойствами.
Больше всего господин Тэст заинтересовал анонимного рассказчика (возможно, это сам Поль Валери) своей принципиальной незаметностью, умением соткаться из воздуха в любой точке планеты; там, где это нужно конкретной наррации.
В принципе, Тэстом может оказаться кто угодно, каждый третий имярек, тем более что «любой великий человек запятнан ошибкой»:
